Неточные совпадения
— Иван Васильевич готовится
отдать богу душу, — сказал он торопливо, — он сильно воспечаловался о тебе и послал
за тобой. Поспешай.
— Такой добрый молодой господин, — сказал он,
отдавая это бремя, — по всему видно было, боялся не столько
за деньги, сколько
за меня. Такой добрый! А не даст себе на ногу наступить. Видно, рыцарская кровь поговаривает в нем, даром лек…
— Году
отдать его, сына моего, падуанскому врачу Антонио Фиоравенти, тому самому, которого я, лет
за пять тому, оскорбил без всякой причины и у которого я ныне, пред Иисусом Христом, отпустившим грехи самому разбойнику, прошу униженно прощения…
— Прощения?.. А!.. Нет, гордый барон, нет теперь пощады!.. Пять лет ждал я этой минуты… Говорите: клянусь и повторяю мою клятву
отдать моего первенца, когда ему минет год, лекарю Фиоравенти с тем, чтобы он сделал из него со временем лекаря; почему властью отца и уполномочиваю над ним господина Фиоравенти, а мне не вступаться ни в его воспитание, ни во что-либо до него касающееся. Если ж у меня родится дочь,
отдать ее
за лекаря… Один он, Фиоравенти, имеет право со временем разрешить эту клятву.
Прошло опять несколько дней, Фиоравенти не являлся
за своею жертвою. Ужасные дни! Они отняли у барона несколько годов жизни. Не узнало бы высшее дворянство, не проведали бы родня, знакомые, кто-нибудь, хоть последний из его вассалов, что сын отдается в лекаря, как
отдают слугу на годы в учение сапожному, плотничному мастерству?.. Эти мысли тревожили его гораздо более самой жертвы.
Если бы через несколько месяцев дали ему на выбор: лишиться Фердинанда или супруги,
за спасение которой он
отдал некогда сына и
отдал бы себя, то, конечно, в душе своей согласился бы пожертвовать супругой, хотя бы этого явно не сказал.
— Да, мы не зарежем цыпленка, которого задавить можем, а натянем лук и пустим каленую стрелу в коршуна, что занесся высоко. Любо, как грохнет наземь!.. Греха таить нечего, обоим нам обида кровная! Унижение паче гордости. Дело овечье протягивать голову под нож. Око
за око, зуб
за зуб — гласит Писание. Мы грешные люди: по-моему,
за один глаз вырвать оба,
за один зуб не оставить ни одного, хоть бы пришлось
отдать душу сатане!
Но этого камня не
отдал бы Иван Васильевич
за дорогие самоцветы: это был талисман — подарок от союзника и друга, крымского хана Менгли-Гирея, в свою очередь получившего его из Индии.
Нет, этой улыбки Хабар не
отдал бы
за богатые дары;
за нее готов он был просидеть целый месяц в черной избе.
Оно ж готово
отдать душу
за крестового брата,
за красную девицу-полюбовницу,
за все родимое — мать, землю, царя и веру.
Знаниями и объяснениями врача остался великий князь очень доволен. Почему и
отдал Мамону приказ, чтобы все жители Москвы, в случае каких-либо недугов, немедленно являлись к дворскому лекарю или посылали
за ним, показывали ему тотчас язык и подавали руку. Для ослушников прибавлена оговорка.
Возьми
за то ларцы мои кованы, казну мою дорогую, жемчуги бурмицкие, возьми все, что у меня есть:
отдай мне только друга прежнего, ненаглядного.
— Господь заплатит тебе сторицею, — говорит он. — Ах! если бы ты окрестился по-нашему, — прибавляет воевода, —
отдал бы
за тебя любую дочь свою.
И тому делу был навсегда погреб (совершенное забвение). (Впоследствии великий князь
отдал дочь свою
за сына Холмского. Так шли в то время, рука об руку, необыкновенный гнев, сопутствуемый железами и казнью, и необыкновенные милости, вводившие осужденного в семью царей! [Сын Холмского, в царствование Василия Ивановича, сослан на Белоозеро и умер там в заключении. Виною его был только этот самый брак с дочерью Иоанна III.])
— Спасите ее! — жалобно говорит он лекарю дурным итальянским языком. — Когда бы я имел еще свою империю,
отдал бы ее
за жизнь Гаиды. Теперь вознагражу вас достойно, как деспот морейский.
Сам Антон, виновник семейной тревоги, до сих пор скрытый, старался
отдалить малейшие подозрения от прекрасного создания,
за честь которого готов был
отдать жизнь свою.
—
За нее
отдам свое детко, — сказал царевич с видимым удовольствием. — Говорят, славна девка! Тафьи вышивать умеет, почерним ей зубки да выкрасим ноготки, и хоть сейчас к нашему пророку Махмуту в рай.
Любитель
отдал бы
за нее все свое имущество,
отдал бы себя, но он имеет мало вещественного, он сам нейдет в цену, и божественная должна принадлежать другому.
Иван Васильевич стоял в деревне Кольцове, откуда мог видеть Тверь как на ладони. Явился к нему Хабар-Симской
за повелением. Он знал, что Михайло Борисович, дрожа
за свою безопасность, а более — молодой супруги своей, внучки короля польского Казимира, собирается в следующую ночь бежать из городка. Хабар брался захватить их и в этом деле
отдавал голову свою порукой.
Та,
за честь которой он
отдал бы свою жизнь, переступила порог мужской комнаты; этот поступок кинул пятно на девственное покрывало ее.
— Так я
за царевича не
отдам, видит господь, не
отдам… Кто ж другой? Не томи, ради бога.
Сын отвечал ему глухим, предсмертным кашлем. Еще не дошла до них тайна, что Образец
отдает дочь свою
за Антона-лекаря. Хотя и потревожило Мамона известие, что басурмана выжил старый воевода из своего двора, но весть о смерти царевича покуда вознаградила его.
— Мне самому полюбилась, — иронически возразил Антон, — не
отдам и
за царство.
— Уговорил я Даньяра лечить сына! — продолжал он. — Одно было только детище, одна была утеха старику! Хорошо заплатил я ему
за верную службу!.. Недаром отец противился лечить… Нет, надо было уговорить его!.. Уморил
за посмех?.. Пилить его мало!.. Жечь на малом огне мало!
Отдам его татарам на поругание, на муки… пусть делают с ним, что хотят!.. И на том свете будет помнить слово мое.
Да, уж было поздно. Видели, как прискакал к своим царевич Даньяр; слышали, как он сердился на них и
отдал грозный приказ докончить несчастную жертву; видели, как татаре повлекли Антона с берега под мост, на лед замерзшей реки, видели, как Антон поклонился народу, освобожденный от уз, перекрестился, прижал что-то к груди своей и как потом татарин… поднял высоко, торжественно
за густые, светлые кудри беловосковую голову…
Оказалось, что Чичиков давно уже был влюблен, и виделись они в саду при лунном свете, что губернатор даже бы
отдал за него дочку, потому что Чичиков богат, как жид, если бы причиною не была жена его, которую он бросил (откуда они узнали, что Чичиков женат, — это никому не было ведомо), и что жена, которая страдает от безнадежной любви, написала письмо к губернатору самое трогательное, и что Чичиков, видя, что отец и мать никогда не согласятся, решился на похищение.
Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому
отдаст всю жизнь свою // И
за кого умрет.
Стародум. Это странное дело! Человек ты, как вижу, не без ума, а хочешь, чтоб я
отдал мою племянницу
за кого — не знаю.
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью
за бобра купили да собаку
за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара
за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты
отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Несчастного чиновника увели в съезжую избу и
отдали за приставов.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь
отдал миру подробный отчет. «Бригадир же, видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его
за эту правду не посекут.