Неточные совпадения
Он делал на турнике, на трапеции и на параллельных брусьях такие упражнения, которых никогда не могли сделать самые лучшие корпусные гимнасты. Он и сам-то похож
был на циркача очень малым ростом, чересчур широкими плечами и короткими кривыми
ногами.
В этом голосе
было столько повелительного, что бедный фараон мгновенно вскочил на
ноги, стряхнул с глаз сонную истому и сразу увидел, что кричал старший юнкер Тучабский.
«Неужели вы забыли, как я обнимал ваши
ноги и целовал ваши колени там, далеко в прекрасной березовой роще?» Она развернула бумажку, вскользь поглядела на нее и, разорвав на множество самых маленьких кусочков, кинула, не глядя, в камин. Но со следующей почтой он получил письмецо из города Ялты в свой город Кинешму. Быстрым мелким четким почерком в нем
были написаны две строки...
Во всяком случае, наплыв радости
был так бурен, что Александров не мог стоять на
ногах.
Простой, обыкновенный человек, даже еще и с титулом графа, человек, у которого две руки, две
ноги, два глаза, два уха и один нос, человек, который, как и все мы,
ест,
пьет, дышит, сморкается и спит… и вдруг он самыми простыми словами, без малейшего труда и напряжения, без всяких следов выдумки взял и спокойно рассказал о том, что видел, и у него выросла несравненная, недосягаемая, прелестная и совершенно простая повесть.
Десять рублей — это
была огромная, сказочная сумма. Таких больших денег Александров никогда еще не держал в своих руках, и он с ними распорядился чрезвычайно быстро: за шесть рублей он купил маме шевровые ботинки, о которых она, отказывавшая себе во всем, частенько мечтала как о невозможном чуде. Он взял для нее самый маленький дамский размер, и то потом старушке пришлось самой сходить в магазин переменить купленные ботинки на недомерок.
Ноги ее
были чрезвычайно малы.
Но еще труднее с непривычки
была чересчур сильная отдача ложа в плечо при выстреле. Она
была так быстра и тяжела, что, ударяясь в тринадцатифунтовую берданку, чуть не валит начинающего стрелка с
ног. Оттого-то у всех фараонов теперь правое плечо и правая ключица в синяках и по ночам ноют.
И судьба ему помогает: правда, со внезапной грубостью. Кто-то сзади и с такою силою толкает Александрова, что его
ноги сразу потеряли опору, а тело по инерции беспомощно понеслось вперед и вниз. Момент — и Александров неизбежно должен
был удариться теменем о каменные плиты ступени, но с бессознательным чувством самосохранения он ухватился рукой за первый предмет, какой ему попался впереди, и это
была пола вражеской шинели.
Только спустившись в залу, Александров понял, почему Бауман делал такие маленькие шажки: безукоризненно и отлично натертый паркет
был скользок, как лучший зеркальный каток.
Ноги на нем стремились разъехаться врозь, как при первых попытках кататься на коньках; поневоле при каждом шаге приходилось бояться потерять равновесие, и потому страшно
было решиться поднять
ногу.
Но теперь он любит. Любит! — какое громадное, гордое, страшное, сладостное слово. Вот вся вселенная, как бесконечно большой глобус, и от него отрезан крошечный сегмент, ну, с дом величиной. Этот жалкий отрезок и
есть прежняя жизнь Александрова, неинтересная и тупая. «Но теперь начинается новая жизнь в бесконечности времени и пространства, вся наполненная славой, блеском, властью, подвигами, и все это вместе с моей горячей любовью я кладу к твоим
ногам, о возлюбленная, о царица души моей».
И граф Олсуфьев вовсе уже не
был стар и хил. Бодрая героическая музыка выправила его спину и сделала гибкими и послушными его
ноги. Да! теперь он
был лихой гусар прежних золотых, легендарных времен, гусар-дуэлист и кутила, дважды разжалованный в солдаты за дела чести, коренной гусар, приятель Бурцева или Дениса Давыдова.
А у Александрова не
было ни единой копейки. О свинская, о подлая бедность! Неужели придется отказаться? не прийти? сказать через Венсана, что заболел мгновенно дифтеритом или сломал
ногу?
Над деревянной кабинкой, где спортсмены надевали на
ноги коньки,
пили лимонад и отогревались в морозные дни, — висел печатный плакат: «Просят гг. посетителей катка без надобности не царапать лед вензелями и не делать резких остановок, бороздящих паркет».
Москва
была вся откровенно пьяная и весело добродушная. Попадались уже в толпе густо-сизые и пламенно-багровые носы, заплетающиеся
ноги и слышались меткие острые московские словечки, тут же вычеканенные и тут же, для сохранности, посыпанные крепкой солью.
—
Будьте, Зинаида Дмитриевна, пожалуйста, со мною совсем без церемонии. Поставьте вашу
ногу на мое колено. Я в один миг надену вам коньки и закреплю их крепко-накрепко.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с
ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Осип. Да на что мне она? Не знаю я разве, что такое кровать? У меня
есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?
Вы, может
быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской
ноге.
Гостья. Да, она такова всегда
была; я ее знаю: посади ее за стол, она и
ноги свои…
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у
ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а
будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья! втоптал в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.