Всю эту ругань он выпалил с необычайной быстротой,
не более чем в две секунды. Александров вдруг почувствовал, что по спине у него забегали холодные щекотливые мурашки и как-то весело потеплело темя его головы от опьяняющего предчувствия драки.
Неточные совпадения
И правда, он похож на Каменного гостя, когда изредка,
не более пяти-шести раз в год, он проходит медленно и тяжело по училищному квадратному коридору, прямой, как башня, похожий на Николая I, именно на портрет этого императора,
что висит в сборном зале; с таким же высоким куполообразным лбом, с таким же суровым и властным выражением лица.
Александров чутким ухом услышал и понял,
что никакие стихи, кроме собственных, Миртова совсем
не интересуют, а тем
более детские, наивные, жалкие и неумелые. Он изо всех сил набросился на сестру...
Когда же коньки были приведены в полный порядок, Александров вспомнил о том,
что он уже давно, уже
более года
не занимался благородным спортом бегания на коньках.
— Оставьте, оставьте,
не надо. Нехорошо так говорить.
Что может быть хуже заочного, безответственного глумления. Нащекина умная, добрая и достойная особа.
Не виновата же она в том,
что ей приходится строго исполнять все параграфы нашего институтского, полумонастырского устава. И мне тем
более хочется заступиться за нее,
что над ней так жестоко смеется… — она замолкает на минуту, точно в нерешительности, и вдруг говорит: — смеется мой рыцарь без страха и упрека.
Начиналась такая дьявольская гроза, подобной которой никогда, ни раньше, ни потом,
не видывал Александров: необычайной силы гроза, оставшаяся на долго лет в памяти коренных москвичей, потому
что она снесла наголо Анненгофскую Лефортовскую рощу и разрушила вдребезги
более сотни московских деревянных домишек.
Ошарашенный этой грозной вспышкой, батальон двинулся послушно и бодро, точно окрик послужил ему хлыстом. Имя юнкера-протестанта так и осталось неизвестным, вероятно, он сам сначала опешил от своей бессознательно вырвавшейся дерзости, а потому ему стало неловко и как-то стыдно сознаться, тем
более что об этом никто уже больше
не спрашивал. Спроси Паша сразу на месте — кто осмелился возразить ему из строя, виновник немедленно назвал бы свою фамилию: таков был строгий устный адат училища.
Затем шествовал гроб такой величины,
что в нем свободно умещался берданочный штык, размером
не более полуаршина.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно.
Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем
более он выиграет. Одет по моде.
Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но
что всего
более — он для пользы и славы отечества
не устрашается забыть свою собственную славу.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его
более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника,
что и исполнялось. К вечеру Ионки
не стало.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но
что всего
более ужасало его — так это горькая уверенность,
что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем
более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности
не сумел из себя выработать, как внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.