— Да упаси меня бог!
Да что вы это придумали, господин юнкер? Да ведь меня Петр Алексеевич мигом за это прогонят. А у меня семья, сам-семь с женою и престарелой родительницей. А дойдет до господина генерал-губернатора, так он меня в три счета выселит навсегда из Москвы. Не-ет, сударь, старая история. Имею честь кланяться. До свиданья-с! — и бежит торопливо следом за своим патроном.
Неточные совпадения
—
Да только и всего, — равнодушно ответил Отте. — Только и всего,
что весь вопрос в том, кто определил
вас в корпус.
—
Да я сейчас, сейчас. Дайте полежать несколько минуток.
Что вам стоит?
— Прямо из церкви зайдите к нам, закусить
чем бог послал и выпить за новобрачных. И товарищей позовите. Мы звать всех не в состоянии: очень уж тесное у нас помещение; но для
вас, милых моих александровцев, всегда есть место.
Да и потанцуете немножко. Ну, как
вы находите мою Юленьку? Право, ведь недурна?
—
Да, конечно,
вам верить нельзя.
Вы влюбляетесь каждый день.
Вы ветрены и легкомысленны, как мотылек… И это-то и есть все то важное,
что вы мне хотели передать?
— Ах, Оля, Оля, не смейтесь и не шутите над этим.
Да. Скажу
вам откровенно,
что я ищу славы, знаменитости… Но не для себя, а для нас обоих: и для
вас и для меня. Я говорю серьезно. И, чтобы доказать
вам всю мою любовь и все уважение, я посвящаю этот первый мой труд
вам,
вам, Оля!
—
Да, для мамы и папы, — схитрила она. — Но
вы, может быть, не знаете,
что есть мужское имя Зина?
Юнкер чувствует,
что теперь наступил самый подходящий момент для комплимента, но он потерялся. Сказать бы: «О нет,
вы гораздо красивее!» Выходит коротко и как-то плоско. «Ваша красота ни с
чем и ни с кем не сравнима». Нехорошо, похоже на математику. «
Вы прелестнее всех на свете». Это, конечно, будет правда, но как-то пахнет штабным писарем.
Да уж теперь и поздно. Удобная секунда промелькнула и не вернется. «Ах, как досадно. Какой я тюлень!»
— А
что я позволю себе предложить
вам, господин юнкер? Я от роду человек не питущий, и вся наша фамилия люди трезвые. Но есть у меня вишневая наливочка, знатная. Спирту в ней нет ни капельки, сахар
да сок вишневый,
да я бы
вам и не осмелился… а только очень уже сладко и от нервов может помогать. Жена моя всегда ее употребляет рюмочку, если в расстройстве. Я сейчас, мигом.
—
Да,
вы,
вы,
вы. Не нужно ни о
чем говорить. Теперь будем только танцевать вальс. Раз-два-три, — подсчитывала она под темп музыки, и они закружились опять в блаженном воздушном потоке.
—
Да вы бы попросту, господин юнкер. Сказали бы, в
чем дело-то? А денежки извольте спрятать.
— Эх! Не тот, не тот ныне народ пошел. Жидковаты стали люди, не емкие. Посудите сами: на блинах у Петросеева Оганчиков-купец держал пари с бакалейщиком Трясиловым — кто больше съест блинов. И
что же
вы думаете? На тридцать втором блине, не сходя с места, богу душу отдал! Да-с, измельчали люди. А в мое молодое время, давно уже этому, купец Коровин с Балчуга свободно по пятидесяти блинов съедал в присест, а запивал непременно лимонной настойкой с рижским бальзамом.
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом! Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами.
Да чем вас потчевать, скажите?
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он. Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб на них крикнули:
да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право на самозащиту. Козлов — прав…»
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).
Да ведь это
вам кажется только,
что близко; а
вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать
вас в свои объятия.
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь
вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь
вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Почтмейстер.
Да что я? Как
вы, Антон Антонович?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну,
да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович.
Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.