* // В белом стане вопль, // В белом стане стон: // Обступает наша рать // Их со всех сторон. // В белом стане крик, // В белом стане бред. // Как пожар стоит //
Золотой рассвет. // И во всех кабаках // Огни светятся… // Завтра многие друг с другом // Уж не встретятся. // И все пьют за царя, // За святую Русь, // В ласках знатных шлюх // Забывая грусть.
Неточные совпадения
Днем лавочки принимали розницу от карманников и мелких воришек — от
золотых часов до носового платка или сорванной с головы шапки, а на
рассвете оптом, узлами, от «Иванов» — ночную добычу, иногда еще с необсохшей кровью.
Вот и мы трое идем на
рассвете по зелено-серебряному росному полю; слева от нас, за Окою, над рыжими боками Дятловых гор, над белым Нижним Новгородом, в холмах зеленых садов, в
золотых главах церквей, встает не торопясь русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой, мутной Оки, качаются
золотые лютики, отягченные росою, лиловые колокольчики немотно опустились к земле, разноцветные бессмертники сухо торчат на малоплодном дерне, раскрывает алые звезды «ночная красавица» — гвоздика…
Рассвет быстро яснел, и пока солнце умывалось в тумане за дымящимся бором,
золотые стрелы его лучей уже остро вытягивались на горизонте. Легкий туман всполохнулся над рекой и пополз вверх по скалистому берегу; под мостом он клубится и липнет около черных и мокрых свай. Из-под этого тумана синеет бакша и виднеется белая полоса шоссе. На всем еще лежат тени полусвета, и нигде, ни внутри домов, ни на площадях и улицах, не заметно никаких признаков пробуждения.
— Если это была та девушка, — сказал я естественно, не рискуя ничем, — девушка в кружевном платье и
золотых туфлях, с которой я говорил на
рассвете, — то, значит, это она и была.
Северные сумерки и
рассветы с их шелковым небом, молочной мглой и трепетным полуосвещением, северные белые ночи, кровавые зори, когда в июне утро с вечером сходится, — все это было наше родное, от чего ноет и горит огнем русская душа; бархатные синие южные ночи с
золотыми звездами, безбрежная даль южной степи, захватывающий простор синего южного моря — тоже наше и тоже с оттенком какого-то глубоко неудовлетворенного чувства.