Каждый день, уходя от них в двенадцать часов ночи, он, со стыдом и раздражением на собственную бесхарактерность, давал себе честное слово пропустить неделю или две, а то
и вовсе перестать ходить к ним.
— В-вся рота идет, к-как один ч-человек — ать! ать! ать! — говорил Слива, плавно подымая и опуская протянутую ладонь, — а оно одно, точно на смех — о! о! — як тот козел. — Он суетливо и безобразно ткнул несколько раз указательным пальцем вверх. — Я ему п-прямо сказал б-без церемонии: уходите-ка, п-почтеннейший, в друг-гую роту. А лучше бы вам
и вовсе из п-полка уйти. Какой из вас к черту офицер? Так, м-междометие какое-то…
Неточные совпадения
«Сегодня нарочно не пойду, — упрямо, но бессильно подумал он. — Невозможно каждый день надоедать людям, да
и…
вовсе мне там, кажется, не рады».
Ромашову казалось, что голос у него какой-то чужой
и такой сдавленный, точно в горле что-то застряло. «Каким я, должно быть, кажусь жалким!» — подумал он, но тотчас же успокоил себя тем обычным приемом, к которому часто прибегают застенчивые люди: «Ведь это всегда, когда конфузишься, то думаешь, что все это видят, а на самом деле только тебе это заметно, а другим
вовсе нет».
— О, я тоже это знаю! — весело подхватила Шурочка. — Но только не так. Я, бывало, затаиваю дыхание, пока хватит сил,
и думаю: вот я не дышу,
и теперь еще не дышу,
и вот до сих пор,
и до сих,
и до сих…
И тогда наступало это странное. Я чувствовала, как мимо меня проходило время. Нет, это не то: может быть,
вовсе времени не было. Это нельзя объяснить.
Удивляюсь, чего ты с ним так возишься?» А Шурочка, не выпуская изо рта шпилек
и не оборачиваясь, отвечает ему в зеркало недовольным тоном: «
Вовсе он не мой, а твой!..»
Я теперь счастлив, а
вовсе не болен
и не страдаю.
— Слушайте, Ромочка: нет, правда, не забывайте нас. У меня единственный человек, с кем я, как с другом, — это вы. Слышите? Только не смейте делать на меня таких бараньих глаз. А то видеть вас не хочу. Пожалуйста, Ромочка, не воображайте о себе. Вы
и не мужчина
вовсе.
— Я
вовсе на вас
и не кричу, — все еще грубо, но понижая тон, возразил Николаев. — Я вас только убеждаю, хотя имею право требовать. Наши прежние отношения дают мне это право. Если вы хоть сколько-нибудь дорожите чистым, незапятнанным именем Александры Петровны, то вы должны прекратить эту травлю.
Потом случилось что-то странное. Ромашову показалось, что он
вовсе не спал, даже не задремал ни на секунду, а просто в течение одного только момента лежал без мыслей, закрыв глаза.
И вдруг он неожиданно застал себя бодрствующим, с прежней тоской на душе. Но в комнате уже было темно. Оказалось, что в этом непонятном состоянии умственного оцепенения прошло более пяти часов.
Чаще же всего ему, точно неопытному игроку, проигравшему в один вечер все состояние, вдруг представлялось с соблазнительной ясностью, что
вовсе ничего не было неприятного, что красивый подпоручик Ромашов отлично прошелся в церемониальном марше перед генералом, заслужил общие похвалы
и что он сам теперь сидит вместе с товарищами в светлой столовой офицерского собрания
и хохочет
и пьет красное вино.
— Не позволю! Молчите! — закричал он пронзительным, страдальческим голосом. — Зачем смеяться? Капитан Осадчий, вам
вовсе не смешно, а вам больно
и страшно! Я вижу! Я знаю, что вы чувствуете в душе!
В большом зале генерал-губернаторского дома собралось все чиновное сословие города, начиная от губернатора до титулярного советника: правители канцелярий и дел, советники, асессоры, Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие
и вовсе не кривившие, — все ожидало с некоторым не совсем спокойным ожиданием генеральского выхода.
Ну да положим, он «проговорился», хоть и рациональный человек (так что, может быть,
и вовсе не проговорился, а именно в виду имел поскорее разъяснить), но Дуня-то, Дуня?
Варвара. Сейчас с мужем на бульвар пошли, и маменька с ними. Пройди и ты, коли хочешь. Да нет, лучше не ходи, а то она, пожалуй,
и вовсе растеряется.
Неточные совпадения
Хлестаков (голосом
вовсе не решительным
и не громким, очень близким к просьбе).Вниз, в буфет… Там скажи… чтобы мне дали пообедать.
Со вступлением в должность градоначальника Угрюм-Бурчеева либерализм в Глупове прекратился
вовсе, а потому
и мартиролог не возобновлялся.
Разума он не признавал
вовсе и даже считал его злейшим врагом, опутывающим человека сетью обольщений
и опасных привередничеств.
Горчицу перестали есть
вовсе, а плантации перепахали, засадили капустою
и засеяли горохом.
Но это был все-таки либерализм, а потому
и он успеха иметь не мог, ибо уже наступила минута, когда либерализма не требовалось
вовсе.