Неточные совпадения
«Поистине, роптать ты
в праве на природу»,
Сказал он: «воробей, и
тот тебе тяжёл.
Бушует ветр, удвоил силы он,
Взревел и вырвал с корнем вон
Того, кто небесам главой своей касался
И
в области теней пятою упирался.
Лягушка, на лугу увидевши Вола,
Затеяла сама
в дородстве с ним сравняться:
Она завистлива была.
И ну топорщиться, пыхтеть и надуваться.
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?»
Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!» —
«Гляди же, как теперь раздуюсь я широко.
Ну, каково?
Пополнилась ли я?» — «Почти что ничего». —
«Ну, как теперь?» — «Всё
то ж». Пыхтела да пыхтела
И кончила моя затейница на
том,
Что, не сравнявшись с Волом,
С натуги лопнула и — околела.
У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы
тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о
том как
в Баснях говорят.
То кувыркнётся,
То развернётся,
То весь
в комок
Он так сберётся,
Что не видать ни рук, ни ног.
Та Бочка для вина брана откупщиком,
И настоялась так
в два дни она вином,
Что винный дух пошёл от ней во всём:
Квас, пиво ли сварят, ну даже и
в съестном.
Но, видя
то, что тут не перед стадом,
И что приходит, наконец,
Ему рассчесться за овец, —
Пустился мой хитрец
В переговоры,
И начал так: «Друзья!
И самый
тот пастух, за коего реке —
Пенял недавно он каким кудрявым складом,
Погиб со всем своим
в нём стадом,
А хижины его пропали и следы.
С приятелем своим пешком гуляя
в поле,
Расхвастался о
том, где он бывал,
И к былям небылиц без счёту прилыгал.
В один двоим за нужду влезть,
И
то ни стать, ни сесть!» —
«Пусть так, но всё признаться должно,
Что огурец не грех за диво счесть,
В котором двум усесться можно.
Счастлив, кто на чреде трудится знаменитой:
Ему и
то уж силы придаёт,
Что подвигов его свидетель целый свет.
Но сколь и
тот почтен, кто,
в низости сокрытый,
За все труды, за весь потерянный покой,
Ни славою, ни почестьми не льстится,
И мыслью оживлён одной:
Что к пользе общей он трудится.
А я, родясь труды для общей пользы несть,
Не отличать ищу свои работы,
Но утешаюсь
тем, на наши смотря соты,
Что
в них и моего хоть капля мёду есть».
Невежи судят точно так:
В чём толку не поймут,
то всё у них пустяк.
Как
в людях многие имеют слабость
ту же:
Всё кажется
в другом ошибкой нам:
А примешься за дело сам,
Так напроказишь вдвое хуже.
На свете таково ж: коль
в нужду попадёшься,
Отведай сунуться к друзьям:
Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь:
А чуть о помощи на деле заикнёшься,
То лучший друг
И нем и глух.
Коль
в доме станут воровать,
А нет прилики вору,
То берегись клепать,
Или наказывать всех сплошь и без разбору:
Ты вора этим не уймёшь
И не исправишь,
А только добрых слуг с двора бежать заставишь,
И от меньшой беды
в большую попадёшь.
А Мыши лишь
того и ждали, и хотели:
Лишь кошки вон, они —
в анбар,
И
в две иль три недели
Поели весь товар.
Льву смех, но наш Комар не шутит:
То с тылу,
то в глаза,
то в уши Льву он трубит!
То в нос забьётся Льву,
то в ухо Льва укусит.
Ну, стоют ли
того все куры?» —
«Кому такая жизнь сносна?»
Лисица отвечает:
«Меня так всё
в ней столько огорчает,
Что даже мне и пища не вкусна.
Притом же иногда, голубчик-кум,
И
то приходит
в ум,
Что я ли воровством одна живу на свете?
Торг слажен; и с
того ж часа́
Вступила
в караул Лиса.
В ком есть и совесть, и закон,
Тот не укра́дет, не обманет,
В какой бы ну́жде ни был он;
А вору дай хоть миллион —
Он воровать не перестанет.
Ну, словно откупщик на ярмарке, хлопочет,
И только плачется на
то,
Что ей ни
в чём, никто
Никак помочь не хочет.
У барина была Собака шаловлива,
Хоть ну́жды не было Собаке
той ни
в чём...
«Мы
те»,
Им снизу отвечали:
«Которые, здесь роясь
в темноте,
Питаем вас.
У всякого талант есть свой:
Но часто, на успех прельщаяся чужой,
Хватается за
то иной,
В чём он совсем не годен.
А мой совет такой:
Берись за
то, к чему ты сроден,
Коль хочешь, чтоб
в делах успешный был конец.
И прочность, и уют, всё было
в доме
том,
И дом бы всем пришёл ему по нраву,
Да только
то беды —
Немножко далеко стоял он от воды.
И расспросить
того, другого,
Что́
в Волке доброго он знает иль худого.
Ну, скушай же ещё тарелочку, мой милой!»
Тут бедный Фока мой,
Как ни любил уху, но от беды такой,
Схватя
в охапку
Кушак и шапку,
Скорей без памяти домой —
И с
той поры к Демьяну ни ногой.
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?»
Вбежавши, Крысе Мышь сказала: —
«Ведь кошка, говорят, попалась
в когти льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!» —
«Не радуйся, мой свет»,
Ей Крыса говорит
в ответ:
«И не надейся попустому!
Коль до когтей у них дойдёт,
То, верно, льву не быть живому:
Сильнее кошки зверя нет...
Таких примеров много
в мире:
Не любит узнавать никто себя
в сатире.
Я даже видел
то вчера:
Что Климыч на-руку не чист, все это знают;
Про взятки Климычу читают,
А он украдкою кивает на Петра.
Когда не хочешь быть смешон,
Держися звания,
в котором ты рождён.
Простолюдин со знатью не роднися:
И если карлой сотворён,
То в великаны не тянися,
А помни свой ты чаще рост.
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб
в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз
Попрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за
то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни Ворона.
Он рад бы
в первые тут шмыгнуть ворота,
Да
то лишь горе,
Что все ворота на запоре.
Видал я на своём веку,
Что так же с правдой поступают.
Поколе совесть
в нас чиста,
То правда нам мила и правда нам свята,
Её и слушают, и принимают:
Но только стал кривить душей,
То правду дале от ушей.
И всякий, как дитя, чесать волос не хочет,
Когда их склочет.
Две Бочки ехали; одна с вином,
Другая
Пустая.
Вот первая — себе без шуму и шажком
Плетётся,
Другая вскачь несётся;
От ней по мостовой и стукотня, и гром,
И пыль столбом;
Прохожий к стороне скорей от страху жмётся,
Её заслышавши издалека.
Но как
та Бочка ни громка,
А польза
в ней не так, как
в первой, велика.
А
тем вошёл
в такую славу
Он
в муравейнике своём,
Что только и речей там было, что о нём.
Но, видя всякий раз, как с Моря
Сокровища несут горами корабли,
Как выгружаются богатые товары
И ломятся от них анбары,
И как хозяева их
в пышности цвели,
Пастух на
то прельстился...
Теперь опять, благодаря Морям,
Пошёл он
в пастухи, лишь с разницею
тою...
К Крестьянину вползла Змея
И говорит: «Сосед! начнём жить дружно!
Теперь меня тебе стеречься уж не нужно;
Ты видишь, что совсем другая стала я
И кожу нынешней весной переменила».
Однако ж Мужика Змея не убедила.
Мужик схватил обух
И говорит: «Хоть ты и
в новой коже,
Да сердце у тебя всё
то же».
И вышиб из соседки дух.
Когда извериться
в себе ты дашь причину,
Как хочешь, ты меняй личину:
Себя под нею не спасешь,
И что́ с Змеёй, с тобой случиться может
то ж.
Голодная кума Лиса залезла
в сад;
В нём винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь
то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдёт,
Хоть видит око,
Да зуб неймёт.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьёшь».
В каком-то стаде у Овец,
Чтоб Волки не могли их более тревожить,
Положено число Собак умножить.
Что́ ж? Развелось их столько наконец,
Что Овцы от Волков,
то правда, уцелели,
Но и Собакам надо ж есть;
Сперва с Овечек сняли шерсть,
А там, по жеребью, с них шкурки полетели,
А там осталося всего Овец пять-шесть,
И
тех Собаки съели.
На ниве, зыблемый погодой, Колосок,
Увидя за стеклом
в теплице
И
в неге, и
в добре взлелеянный цветок,
Меж
тем, как он и мошек веренице,
И бурям, и жарам, и холоду открыт,
Хозяину с досадой говорит:
«За что́ вы, люди, так всегда несправедливы,
Что кто умеет ваш утешить вкус иль глаз,
Тому ни
в чём отказа нет у вас,
А кто полезен вам, к
тому вы нерадивы?
С
тех пор, как бросил ты здесь
в землю семена,
Укрыл ли под стеклом когда нас от ненастья?
Так часто добрый селянин,
Простой солдат иль гражданин,
Кой с кем своё сличая состоянье,
Приходят иногда
в роптанье.
Им можно
то ж почти сказать и
в оправданье.
Тут странник, думая, что
в горести сердечной
То рвётся вся покойника родня,
«Скажите», говорит: «не рады ли б вы были,
Когда б его вам воскресили?
«Сенюша, знаешь ли, покамест, как баранов,
Опять нас не погнали
в класс,
Пойдём-ка да нарвём
в саду себе каштанов!» —
«Нет, Федя,
те каштаны не про нас!
А для
того Совет назначено составить,
В котором заседать лишь
тем, у коих хвост
Длиной во весь их рост:
Примета у Мышей, что
тот, чей хвост длиннее,
Всегда, умнее
И расторопнее везде.