Неточные совпадения
— Да ведь это по нашему, по мужицкому разуму — все одно выходит, — возражали мужики с плутоватыми ухмылками. — Опять же видимое
дело — не взыщите, ваше благородие, на слове, а только как есть вы баре, так барскую
руку и тянете, коли говорите, что земля по закону господская. Этому никак нельзя быть, и никак мы тому верить не можем, потому — земля завсягды земская была, значит, она мирская, а вы шутите: господская! Стало быть, можем ли мы верить?
Другую партию составляли, в некотором роде, плебеи: два-три молодых средней
руки помещика, кое-кто из учителей гимназии, кое-кто из офицеров да чиновников, и эта партия оваций не готовила, но чутко выжидала, когда первая партия начнет их, чтобы заявить свой противовес, как вдруг генерал с его адъютантом неожиданно был вызван телеграммой в Петербург, и по Славнобубенску пошли слухи, что на место его едет кто-то новый, дабы всетщательнейше расследовать
дело крестьянских волнений и вообще общественного настроения целого края.
При первых недоразумениях, и нам и им (разумею добрых панов), подобно Понтию Пилату, надлежит умывать
руки и (политично для холопских глаз) стараться ввести в
дело войско и власть наезда.
— Юж! — махнув
рукою, тихо засмеялся ксендз-пробощ. — И теперь вот, я думаю, где-нибудь по кабакам шатается! На другой же
день, как приехал, так и отправился в веси. Лондонских прокламаций понавез с собою — ловкий человек, ловкий!
— То есть меня-то, собственно, оно нисколько не интересует, — уставя глаза в землю и туго, медленно потирая между колен свои
руки, стал как-то выжимать из себя слова Полояров, — а я, собственно, потому только спрашиваю, что люблю все начистоту: всегда, знаете, как-то приятней сразу знать, с кем имеешь
дело.
— Хоть бы на первое время, — продолжал каноник, — лишь бы только
дело поставить как следует, а там можно будет передать с
рук на
руки другому надежному лицу из наших; сам в стороне останешься, и опасаться, значит, нечего!
— Ну, уж это и в самом
деле черт знает что! — разводил он
руками; — словно бы ты у них для самого себя на бедность выпрашиваешь! Эдакое английское равнодушие! (майор полагал, что вообще англичане все очень равнодушны). Ведь общественный же интерес! Ведь свое же родное, русское
дело!.. Тьфу ты, что за народ нынче пошел!
В последние
дни, после неспешной, но удачной подготовки, образовался центр подцентральный, который репрезентует себя в одной только особе некоего учителя, имеющего непосредственные и исключительные сношения с главою, но не знающего о содействии
рук.
Ныне, чрез вмешательство администрации, школа эта вверена благонадежному лицу из наших, которое само уже почти отстранилось от нее, а передало все
дело в
руки москалей из самых заклятых либералов.
— Нет-с, батюшка, мы, русские, слишком еще дураки для этого, — авторитетно возразил Свитка с каким-то презрением; — вы говорите: Италия! Так ведь в Италии, батюшка, карбонарии-с, Италия вся покрыта сетью революционных кружков, тайных обществ, в Италии был Буонаротти, там есть — шутка сказать! — голова
делу, Мадзини, есть, наконец, сердце и
руки, Джузеппе Гарибальди-с! А у нас-то что.
На следующий
день, около четырех часов пополудни, прохаживаясь по главной аллее городского сада, Шишкин, все еще не терявший надежды, что ожидания его увенчаются каким-нибудь успехом, вдруг завидел идущего навстречу Василия Свитку, который еще издали кивал ему головой и махал
руками.
Давайте лучше
дело начистоту: эта рукопись приготовлена мною для печати и отсылается завтра же в Питер, в самых верных и надежных
руках.
— Ну, так печатайте! Мне все равно!.. Мне это равно что наплевать, коли вы чести не понимаете! — решительно махнул
рукой Верхохлебов. — Прощайте! Извольте уходить отсюда!.. Извольте!.. Мне некогда тут с вами!.. Поважнее вашего
дела есть. Ступайте, любезнейший, ступайте!
— О?! И в сам
деле?.. Это, братцы, нам на
руку! — с видимым удовольствием откликнулся кое-кто из кучки. — Это и очень нам любезно!.. Ну-ну! Валяй-ко дальше! Что еще там прописано?
Пока Шишкин читал, а Свитка делал пояснения, он подобрался к раскрытой котомке, из которой чуть-чуть высовывался край другой подобной же грамоты. Подобравшись и смекнув, что
дело тут, кажись, не совсем-то чисто, он под шумок запустил в нее
руку и достал целую пачку «золотых грамот».
— Вон сколько с ними добра! — кричал хмельной кулак. —
Дело не чистое!.. Это, ребята, бунтовщики… Смуту варят!.. Бей их!.. Бей в мою голову!.. всех бей!.. Держи их, ребята!.. Вяжи по
рукам, да к становому.
— Эх, ей-Богу, и вы туда же! — с некоторою досадой махнул он
рукой. — От всех вокруг только и слышишь «
дело» да «
дело», а какое дело-то?.. Как подумать-то хорошенько, так и дела-то никакого нет!
— О, нового много, много нового! Полны карманы наложишь новостей, и то не оберешься! — махнув
рукой, ухмыльнулся старый Савельич. — Письмо есть к вашей милости — несколько
дней уж лежит.
— Э, батенька, я ни с кем церемонных-то знакомств не имею! — махнул
рукой Ардальон. — Я ведь человек прямой! Мы ведь с вами никаких столкновений не имели — так чего же нам?! А что если я тогда был секундантом у Подвиляньского, так это что же?
Дело прошлое! А я, собственно, ни против вас, ни против Устинова ничего не имею, да и все это, знаете, в сущности-то, одна только ерунда! Ей-Богу, ерунда! Порядочным людям из-за такого вздора расходиться нечего! Все это се sont des пустяки! Дайте-ка мне папиросочку.
Русский народ издавна отличался долготерпением. Били нас татары — мы молчали просто, били цари — молчали и кланялись, теперь бьют немцы — мы молчим и уважаем их… Прогресс!.. Да в самом
деле, что нам за охота заваривать серьезную кашу? Мы ведь широкие натуры, готовые на грязные полицейские скандальчики под пьяную
руку. Это только там, где-то на Западе, есть такие души, которых ведет на подвиги одно пустое слово — la gloire [Слава (фр.).].
— Э, нет, не в том
дело! — перебил управляющий. — Во-первых, говоря откровенно между нами, русские имеют очень основательную пословицу насчет того, что выгодней чужими
руками жар загребать. Мы на этот раз вполне верим их доброй пословице. Это одно. А другое вот в чем: русские бойцы в нашем
деле очень хорошая декорация пред Европой, пред глазами западного общественного мнения.
— Ба! Хвалынцев! Вот и вы, наконец, появились! — растопырив
руки, загородил ему дорогу Полояров. — Слыхали-с? Университет-то?.. Казарму сделали! Рота солдат и
день и ночь внутри дежурит, ворота все заперты, никого не впускают, и даже те, кто живет-то там, так и те выходят не иначе, как с билетом… Вот оно, какие порядки!
— Полноте, успокойтесь, говорю вам, — продолжал Свитка. — Первый акт трагикомедии, можно сказать, кончен… ну, и слава Богу!.. Полноте же, будьте мужчиной!.. Пойдемте ко мне и потолкуем о
деле… Я довезу вас… Я не отпущу вас теперь одного: вы слишком взволнованы, вы можете наделать совершенно ненужных глупостей. Давайте вашу
руку!
— Об этом не заботьтесь! Об этом предоставьте заботу другим! — успокоительно и авторитетно отвечал Свитка. —
Дело можно устроить и так, что все обойдется пустяками. Для этого
руки найдутся, а спрятать вас необходимо, собственно, на первое только время, пока там идет вся эта передряга. Погодите: угомонятся.
— Гм… так вот в чем
дело! — ухмыльнулся Свитка,
руки в карманы, пройдясь по комнате и остановясь, наконец, перед своим гостем. — Другими словами, в переводе на бесцеремонный язык, ваша мысль формулируется таким образом. Я не могу довериться тебе, любезный друг, потому что ты, быть может, не более, как ловкий полицейский шпион и можешь головой выдать меня правительству. Так что ли, господин Хвалынцев?
— Ха, ха, ха! — тихо засмеялся Свитка. — Ну, я так и знал! Я так и знал, что не что иное, как это!.. Ну, дайте сюда вашу
руку — помиримтесь!.. Это, действительно, фальшь — ну, значит, и долой ее!.. Выслушайте меня: Лесницкий объяснит Колтышке прямо, что вам до времени нужно убежище, чтоб избежать полицейских агентов. Ведь это так и есть на самом
деле? Вы согласны?
Дело обошлось без рекомендаций. Колтышко, заметя из своего кабинета входящего Хвалынцева с Лесницким, сам пошел к ним навстречу и как знакомый, молча, но с милой, приветливой улыбкой протянул и радушно пожал
руку студента.
И во всяком случае, идти
рука об
руку с поляками, потому что невозможно отделять
дело польской свободы от русского
дела.
Сусанна Ивановна томилась по своему Малгоржану и все порывалась лететь к нему и за ним хоть на край света; дети забыты, заброшены, занеряшены и неумыты; хозяйство ползет врознь, всякое
дело из
рук валится; за столом в горло кусок нейдет, вся домашняя прислуга с толку сбилась и в барских комнатах ходит как одурелая…
Скорее сбыть ребенка с
рук было прямым его расчетом: ребенок этот — как ни вертись — являлся прямой уликой таких отношений, расплатою за которые может последовать законный брак, особенно если старый майор настойчиво и формально поведет
дело.
Священник кончил свое
дело и перекрестил умирающую. Она подавала еще слабые признаки жизни легким хрипением и медленной икотой, но посинелые пальцы
рук и вытянутые ноги все больше и больше холодели. Смерть одолевала…
«
День» хотел обоюдно выяснить
дело, прийти к полюбовному соглашению и дружно идти вперед,
рука об
руку.
И именно вот на тот самый случай, когда, как ты говоришь, Польша призовет тебя к
делу, что ж ты с пустыми
руками пойдешь навстречу ойчизне?..
— А я только вчера из Варшавы, — говорил он Бейгушу, фланерски ухватя его под
руку и направляя праздные стопы свои в одну с ним сторону. — Ну, душа моя,
дела наши идут пока отлично! Наязд сконфужен, потерял и
руки, и голову, и нос опустил на квинту!.. Варшава теперь чудо что такое!.. Эдакая пестрота, движение, чамарки, кунтуши, конфедератки, буты, то есть просто душа радуется!.. Доброе времечко! Ну, а ты как?.. Что семейная сладость и прочее?.. а?
— Не пробовал? — Так вот тебе первый дебют! Впрочем, я полагаю, что где
дело своего кармана коснется, тут ой-ой! всякий человек, небойсь, отличным актером вдруг сделается! и в водевиле запоет, и в трагедии завоет! Так как же, — по
рукам?
Пожарные солдаты, измученные длинным рядом предшествовавших беспрерывных пожаров, в течение целых двенадцати
дней лишенные сна и покоя, часто по целым суткам голодные от недостатка времени проглотить какой-нибудь кусок, — в настоящую минуту еле двигали
руки и ноги.
— Я прошу вас забыть все прошлое, — трудно дыша, смущенным, но решительным тоном начал Бейгуш. — Я виноват пред общим
делом… виноват тем, что допустил себя увлечься своим личным чувством, но… теперь я приехал сказать вам, что с этой минуты я по-прежнему ваш… весь ваш!.. Забудьте и протяните мне честно вашу
руку!
Наконец наступил канун отъезда. Завтрашнее утро — крайний, последний срок.
Дело не ждет, Чарыковский нетерпеливо и настойчиво понукает. Надо ехать, надо кончить все и беззаветно махнуть на все
рукою!