Неточные совпадения
Констанция Александровна деловые приемы свои назначала обыкновенно во втором часу. Гораздо ранее этого времени Петр Петрович сидел уже на стуле в ее приемной. Он попросил доложить о себе. Лакей угрюмо покосился на него и хотел было пройти мимо; но
майор тоже знал достодолжную в этих случаях сноровку и потому, подмигнув лакею, сунул ему в
руку двугривенничек. Ее превосходительство выслала сказать
майору, чтоб он обождал — и Петр Петрович ждал, испытывая томительное состояние просительской скуки.
— Отставной
майор Лубянский, — отрекомендовался Петр Петрович и протянул вперед
руку с докладной запиской.
— Ну, уж это и в самом деле черт знает что! — разводил он
руками; — словно бы ты у них для самого себя на бедность выпрашиваешь! Эдакое английское равнодушие! (
майор полагал, что вообще англичане все очень равнодушны). Ведь общественный же интерес! Ведь свое же родное, русское дело!.. Тьфу ты, что за народ нынче пошел!
К счастию, Шишкин не был допущен на эстраду.
Майор удержал его за
руку и почти насильно увел в «артистическую комнату».
Тот указал
рукой на
майора.
— Ну, уж это чистое невежество! — развел
майор руками.
— Матушка! — покачал головой
майор, — не Анцыфровым каким-нибудь дарить меня добрым именем, я его сам себе добыл; и не им его вырывать от меня! А о себе ты и не говори… Нюта, Нюточка! да неужто же ты не видишь, голубка моя, как люблю я тебя! — с глубокою нежностью протянул он к ней
руки.
Майор, жестикулируя, размахивая
руками и говоря сам с собою вполшепота, все к кому-то обращался, словно бы в этой комнате сидела воображаемая Нюточка.
Майор присел на стул перед кроватью, около столика, безотчетно поправил отвернувшийся край простыни, подпер
руками голову и без думы, без мысли, с одною только болью в сердце, стал глядеть все на те же былые подушки да на тот же портрет, смотревший на него со стены добрыми, безмятежными глазами. Так застали его первые лучи солнца. Он спал теперь сном глухим и тяжелым.
Скорее сбыть ребенка с
рук было прямым его расчетом: ребенок этот — как ни вертись — являлся прямой уликой таких отношений, расплатою за которые может последовать законный брак, особенно если старый
майор настойчиво и формально поведет дело.
Старый
майор, опустясь перед постелью на колени и тихо склонившись лицом к холодеющей
руке дочери, молился почти без слов, но какою-то глубокою, напряженною, всю душу проницающею молитвою.
— А так: прежде «возлюбим друг друга» и тогда «единомыслием исповемы», — отвечал ему Евангел, пожимая
руку майора и подставляя ему свою русую бороду.
— Нет, вы это знаете лучше многих! — проговорил Подозеров, дружески сжав
руку майора. — Я не могу представить себе человека, который бы лучше вас умел доказать, что хорошая натура всегда остается хорошею, во всякой среде и при всяком учении.
— Неужели? — отвечал веселый священник. — Что ж, это прекрасно: это значит, мы честные люди, да!.. а жены у нас с вами еще лучше нас самих. Я вам вот сейчас и покажу мою жену: она гораздо лучше меня. Паинька! Паинька! Паинька! — закричал отец Евангел, удерживая за
руку майора и засматривая в дверь соседнего покоя.
Неточные совпадения
Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой
руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал
майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
Вулич молча вышел в спальню
майора; мы за ним последовали. Он подошел к стене, на которой висело оружие, и наудачу снял с гвоздя один из разнокалиберных пистолетов; мы еще его не понимали; но когда он взвел курок и насыпал на полку пороха, то многие, невольно вскрикнув, схватили его за
руки.
Едва я успел в аудитории пять или шесть раз в лицах представить студентам суд и расправу университетского сената, как вдруг в начале лекции явился инспектор, русской службы
майор и французский танцмейстер, с унтер-офицером и с приказом в
руке — меня взять и свести в карцер. Часть студентов пошла провожать, на дворе тоже толпилась молодежь; видно, меня не первого вели, когда мы проходили, все махали фуражками,
руками; университетские солдаты двигали их назад, студенты не шли.
— Вот-с, как это было, — начал Михаил Поликарпович, — не полковник, а
майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы
руку ей подать и отвести в карету, она выхватила из-под фартука кинжал да и пырнула им его.
Подле него, по правую
руку, лежал, облокотившись, седой
майор, уже значительно выпивший, и с аффектацией хладнокровия понтировал по полтиннику и тотчас же расплачивался.