Неточные совпадения
— Э, помилуйте! А наглость-то на что? Ведь
у него что ни имя, то дурак; что ни деятель
не его покроя, то подлец, продажный человек. Голос к тому же
у него очень громкий, вот и кричит; а с этим куда как легко сделать себя умником! Вся хитрость в том, чтобы других всех ругать дураками. Ведь тут
кто раньше встал да палку взял — тот и капрал.
— Ха-ха-ха!.. Да я и
не пошел бы. Нашли дурака!.. И то уж и в секунданты-то так только, по дружбе. Ну, а
кто же
у вас секундантом-то будет?
— Оставь, пожалуйста, нежности, папахен! — мимоходом махнула она рукой. — Я тебе повторяю, если хочешь жить со мной в мире, то чтобы в доме
у нас
не было больше Устинова, а если он еще раз придет, то я наделаю ему таких дерзостей, каких он еще ни от
кого не кушал.
Спешным шагом, и почти что рысцой направился он в Кривой переулок, где жила Лидинька Затц. Но в Кривом переулке все было глухо и тихо, и
у одного только подъездика полицмейстерской Дульцинеи обычным образом стояла лихая пара подполковника Гнута, да полицейский хожалый, завернувшись в тулуп, калякал о чем-то с кучером. Майор поспешно прошел мимо их, стараясь спрятать в воротник свое лицо, чтобы
не видели его, словно бы, казалось ему, они могли и знать, и догадываться, куда он идет и
кого отыскивает.
— Для первого знакомства! — кивнул головой Свитка, дотронувшись краем своего стакана до налитого стакана Шишкина. — Мне очень приятно… Я здесь, знаете ли, совершенно один и никого почти
не знаю, ни с
кем не знаком… Должно быть,
у вас тут в Славнобубенске скука ужасная?.. То ли дело, бывало,
у нас, в Казани!.. Дивный город, я вам скажу! Вы
не бывали?
— Можете! — согласился Полояров. — А где, позвольте узнать, — где
у вас на все на это свидетели найдутся? Дело-то ведь
у нас с глазу на глаз идет, а я — мало ль зачем мог приходить к вам!
Кто видел?
кто слышал? Нет-с, почтеннейший, ни хера вы на этом
не возьмете! И мы ведь тоже
не лыком шиты! А вы лучше, советую вам, эдак душевно, по-Божьи! Ну-с, так что же-с? — вопросительно прибавил он в заключение, — говорите просто: желаете аль нет?
— Э, батенька, я ни с
кем церемонных-то знакомств
не имею! — махнул рукой Ардальон. — Я ведь человек прямой! Мы ведь с вами никаких столкновений
не имели — так чего же нам?! А что если я тогда был секундантом
у Подвиляньского, так это что же? Дело прошлое! А я, собственно, ни против вас, ни против Устинова ничего
не имею, да и все это, знаете, в сущности-то, одна только ерунда! Ей-Богу, ерунда! Порядочным людям из-за такого вздора расходиться нечего! Все это се sont des пустяки! Дайте-ка мне папиросочку.
Тут фигурировали и Славнобубенск, и Москва, и Петербург, и общие знакомые, и книги, и новые сочинения, и студенты, и кой-какие маленькие сплетни, к которым
кто ж
не питает маленькой слабости? — и театр, и вопросы о жизни, о политике, о Лидиньке Затц, и музыка, и современные события, и те особенные полунамеки, полувзгляды, полуулыбки, которые очень хорошо и очень тонко бывают понятны людям, когда
у них, при встрече, при взгляде одного на другого сильней и порывистей начинает биться сердце, и в этом сердце сказывается какое-то особенное радостно-щемящее, хорошее и светлое чувство.
Свитка отсоветовал Хвалынцеву тотчас же перебираться на старую квартиру. Он ему прямо, «как старший», указывал оставаться
у графини Маржецкой до того времени, пока
не будет приискан надежный поручитель, так как, в противном случае, полиция могла бы придраться к экс-студенту и выслать его на родину в течение двух суток. В сущности же, Свитка делал это для того, чтобы вновь завербованный адепт еще более укрепился в своем решении, а
кто же лучше графини мог поспособствовать этому?
Время было уже позднее: двенадцатый час ночи. Обычные посетители коммунных вечеров, кажись, все налицо.
Кому бы быть в такую позднюю пору? Этот неожиданный и притом такой смелый, сильный звонок почти на всех присутствующих произвел довольно странное впечатление: иных покоробило, иным как-то жутко стало, а
у кой-кого и легкий морозец по спине побежал. Все как-то невольно переглянулись, но решительно ни единая душа
не тронулась с места, чтобы идти в прихожую и отворить там двери.
— Да уж что это за жизнь! Помилуйте! Ни хозяев, никого и ничего нет,
не знаешь,
кого тебе слушаться. Один кричит — сапоги ему чисти, а другой — мыться дай, третьему в лавочку аль на почту беги, четвертому поясницу растирай, пятому пол подмети, и все в одно время, и всякий кричит, требует, обижается, что
не исполняешь, а где ж тут?
У меня
не десять рук,
не разорваться…
— Мы по этому-то поводу и пригласили вас, — пояснил чиновник, — потому что, видите ли, при самом тщательном обыске ни
у кого во всей этой квартире
не оказалось ровно ничего подозрительного… бумаги, письма — все это самое пустячное!
Толковали, что дворник поймал на поджоге протопопа в камилавке; что поджигает главнейшим образом какой-то генерал,
у которого спина намазана горючим составом, так что стоит ему почесаться спиною о забор — он и загорится; что за Аракчеевскими казармами приготовлено пять виселиц, и на одной из них уже повешен один генерал «за измену»; что пожарные представили одного иностранца и одного русского, которые давали им 100 р., чтобы только они
не тушили Толкучего рынка; что семидесятилетняя баба ходила в Смольный поджигать и, схваченная там, объяснила на допросе, будто получила 100 рублей, но
не откроет-де,
кто дал ей деньги, хошь в кусочки искрошите; что Петербург поджигает целая шайка в триста человека и что видели, как ночью Тихвинская Богородица ходила, сама из Тихвина пришла и говорила: «вы, голубчики,
не бойтесь, эфтому кварталу
не гореть».
В этих спорах, доходивших уже кое
у кого до колкостей и до крупной перебранки, прошло более часу времени, и казалось, что споры могут продолжаться сколько угодно часов, могут дойти, пожалуй, до перепалки, до потасовки, до вызова, до пощечин, но только отнюдь
не до сути дела.
Не спрашивай,
не допытывай ни
у кого и никогда, почему я расстаюсь с тобой так странно, так внезапно.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если
кто попадет на зубок, берегись: отца родного
не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим,
кто кого!
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну,
не совестно ли вам? Я на вас одних полагалась, как на порядочного человека: все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от
кого до сих пор толку
не доберусь.
Не стыдно ли вам? Я
у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
Трудись!
Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я
не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия —
не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные //
У нас труду
не учатся. //
У нас чиновник плохонький, // И тот полов
не выметет, //
Не станет печь топить… // Скажу я вам,
не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса //
Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
У батюшки,
у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К
кому оно привяжется, // До смерти
не избыть!
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться
не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с
кем не бранивалась.
У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова
не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог тому заплатит,
кто меня, бедную, обижает.