Неточные совпадения
Но… опытный наблюдатель
мог бы
заметить, что полковник Болеслав Казимирович Пшецыньский сказал это «жаль» так, что в сущности ему нисколько
не «жаль», а сказано оно лишь для красоты слога. Многие губернские дамы даже до пугливого трепета восхищались административно-воинственным красноречием полковника, который пользовался репутацией хорошего спикера и мазуриста.
— Но… странное дело! —
заметил студент. — Сколько
могу судить, он, кажется, и
не особенно умен.
— О, ваше превосходительство!.. я даже и
не смел бы подумать… но если вы столь добры и великодушны, то это все, чего мы только
могли бы желать!.. ведь бедные дети, ваше превосходительство… ведь это для них тот же хлеб насущный!..
— Ваше преосвященство, — начал, оправившись, Непомук, — я осмелюсь
заметить вам на это, что я слишком хорошо знаю моих чиновников и, как начальник, обязан вступиться за их добрую славу: ни один из них
не может сделать мне неверный доклад!
— Ну, уж что сказано раз… так уж нечего говорить, — пробурчал наконец Ардальон сквозь зубы, в каком-то раздумье. — Да, пожалуйста, слезы-то в сторону! — прибавил он,
заметив, что невеста вытерла платком свои глаза; — терпеть
не могу, когда женщины плачут: у них тогда такое глупое лицо —
не то на моченую репу,
не то на каучуковую куклу похоже… Чего куксишь-то? Полно!.. Садись-ка лучше ко мне на колени — это я, по крайности, люблю хоть; а слезы — к черту!
Тут все блистало бархатом и позолотой: точеный орех и резной дуб, ковры и бронза, и серебро в шкафах за стеклом, словно бы на выставке, и призовые ковши и кубки (он был страстный любитель рысистых лошадей), дорогое и редкое оружие, хотя сам он никогда
не употреблял его и даже
не умел им владеть, но держал затем единственно, что «пущай,
мол, будет; потому зачем ему
не быть, коли это мы
можем, и пущай всяк видит и знает, что мы все
можем, хоша собственно нам на все наплевать!».
В двенадцатом часу он уже был на палубе и все старался держаться более за трубою, по ту сторону борта, которая обращена к Волге. Ему
не хотелось, чтобы кто-либо из знакомых
мог заметить его: он думал избежать обыкновенных в этих случаях расспросов.
«Это,
мол, она все, а
не мы, а мы-то, собственно, что же? мы рады, но мы пока ничего
не можем… мы вовсе
не такие, поверьте! но… что делать, ваше сиятельство…»
Разговор, конечно, шел исключительно по-французски, и надо
заметить, что графиня усердно старалась и заботилась об этом, дабы
не утруждать гостя ответами на чуждом и притом враждебном ему языке, который ни в каком случае, казалось ей,
не мог быть ему приятен.
— Э! дурак был…
не умел воспользоваться! — с досадой сорвалось у него с языка, и студент
заметил, как лицо его передернула какая-то скверная гримаска досадливого сожаления о чем-то. Но Ардальон вдруг спохватился. — То есть вот видите ли, — стал он поправляться в прежнем рисующемся тоне, — все бы это я
мог легко иметь, — капитал, целый капитал, говорю вам, — потому все это было мое, по праву, но… я сам добровольно от всего отказался.
— Колтышке можно объяснить это вполне откровенно, — продолжал Свитка; — это настолько порядочный и честный человек, что он, во-первых, никак
не лишит вас этого убежища, во-вторых, никому и ни за что
не выдаст вас. В этом уж мы на него
смело можем положиться. Но… Колтышко, повторяю вам еще раз, ровно ничего
не знает (последние слова были произнесены с особенною многозначительностью). Вы помните нечто из моих вчерашних интимных сообщений?
Бывало, нарочно с тайною мыслью про себя, как-нибудь кстати приплетет старуха его имя, вспомня, что вот это,
мол, рассказывал Константин Семенович, а вот то-то случилось при Константине Семеновиче, а вот это блюдо он очень любил, или к тому-то вот так-то относился; но при всех этих случаях втайне любопытный взор ее
не мог отыскать в лице девушки ничего такого, что помогло бы хоть чуточку раскрыть ей загадку.
Стал Малгоржан говорить ей, что хотя ее супруг, быть
может, и очень почтенный по-своему человек, но что он, во всяком случае, человек ретроградный и «
не понимает» своей супруги, и даже
не может понимать ее — и Сусанна Ивановна вдруг стала
замечать, что и в самом деле
не понимает и понять
не может, что он только спит да ест, да со старостой об овсах толкует.
«Современник» кричал, что Тургенев — ненавистник всякого образования, особенно женского, ненавистник всего народа и молодежи, проповедник помещичьего разврата, и даже
не может поднести лица своего к микроскопу, для наблюдений над козявкой, «а наши,
мол, девушки готовы смотреть в микроскоп на что только угодно и даже ручками потрогать» [«Современник», март 1862.
— Да как тебе сказать!.. Ужасно ведь неловко это… И как приступить?.. Ведь это ей покажется и странно, и подозрительно, если так «ни с бухты ни с барахты» ляпнешь ей: переведи,
мол, все состояние на мое имя!.. А сама она еще
не догадалась об этом… Надо как-нибудь исподволь, поосторожней да половче, а тут,
может,
не сегодня завтра придется браться за дело, уходить в Литву. Вот тут и раздумывай над такою задачей.
Быть
может, он теперь идеализировал себе свою жену; быть
может, ее самоотверженный поступок проистекал из побуждений более простой сущности, потому что и в самом деле, будь Сусанна поумнее, она, быть
может, невзирая на всю свою прирожденную доброту и на всю свою страстность к Бейгушу,
не поддалась бы столь легко в подставленную ей ловушку: все это конечно было так; но теперь и эта идеализация со стороны Бейгуша была понятна: ее подсказывало ему собственное его самолюбие, собственная гордость: «это,
мол, меня так любят, это для меня приносят такие жертвы,
не задумываясь ни единой минуты!» Одно лишь было тут ясно: это — безгранично добрая любовь.
Неточные совпадения
Городничий. Да я так только
заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего
не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
— И так это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же,
мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит,
может, будешь видеть", — и был таков.
Я, конечно,
не хочу этим выразить, что мундир
может действовать и распоряжаться независимо от содержащегося в нем человека, но, кажется,
смело можно утверждать, что при блестящем мундире даже худосочные градоначальники — и те
могут быть на службе терпимы.
Больше ничего от него
не могли добиться, потому что, выговоривши свою нескладицу, юродивый тотчас же скрылся (точно сквозь землю пропал!), а задержать блаженного никто
не посмел. Тем
не меньше старики задумались.
Когда он разрушал, боролся со стихиями, предавал огню и
мечу, еще
могло казаться, что в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая сила, которая, независимо от своего содержания,
может поражать воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком
не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что это"громадное", это"всепокоряющее" —
не что иное, как идиотство,
не нашедшее себе границ.