Неточные совпадения
— Да какие же мы бунтовщики! — послышался в толпе протестующий говор. — И чего они и в сам
деле, все «бунтовщики» да «бунтовщики»! Кабы мы были бунтовщики, нешто мы
стояли бы так?.. Мы больше ничего, что хотим быть оправлены, чтобы супротив закону не обижали бы нас… А зачинщиков… Какие же промеж нас зачинщики?.. Зачинщиков нет!
— Братцы! мужички почтенные! — раздался чей-то голос. — Сам Бог за наше сиротское
дело: пули от нас отгоняет!.. не берут!
Стой, братцы, на своем твердо!
И ныне, как в оны
дни, на дворе
стояли разнокалиберные экипажи и бегала дворовая прислуга, военные денщики, вестовые, ординарцы, и стучали ножи на кухне.
«Вот те, бабушка, и Юрьев
день!.. вот те и сочувствие! — с горечью помыслил он, — эдак-то и без вашего превосходительства обошлись бы… Выходит, что просить не
стоило!»
Через
день после спектакля, в неофициальном отделе славнобубенских губернских ведомостей на первом месте красовалась статейка под названием: «Благотворительный спектакль благородных любителей с живыми картинами». Статейка эта умиленно отдавала дань признательности и восхищения всем участвовавшим; но на первом плане, конечно,
стояла ее превосходительство, супруга достойного начальника губернии, Констанция Александровна Гржиб-Загржимбайло.
Иль уж и в самом
деле все мы прежде до такой степени были глупы, и слепы, и подлы, что на нас теперь и плюнуть не
стоит порядочному человеку, или что — я уже и не понимаю.
Старик
стоял и глядел на нее изумленно и недоверчиво, точно бы он и в самом
деле не верил, что это дочь его.
— Н-да, конечно, это немаловажно… А я хотел было вам предложить прокатиться вместе со мной до Астрахани, сплавились бы на плотах, а там у меня есть знакомые из компанейских, так что назад на пароходе ничего бы не
стоило. Отличное бы
дело, ей-Богу? а? Прямо бы в Казань и предоставил, как раз к началу курса.
Девушка
постояла, посмотрела ему в спину, повернулась и ушла. С больным чувством обиды возвратилась она домой, уселась на полу, на маленькую скамеечку, за каким-то коленкором, который в тот
день кроила, и, положив на колени подпертую ладонями голову, заплакала тихо, беззвучно, но горько.
— А мне угодно сказать тебе, что ты дура! Как есть дура-баба несуразая! Ведь пойми, голова, что я тебе за этот самый твой пашквиль не то что тысячу, а десяти, пятнадцати тысяч не пожалел бы!.. Да чего тут пятнадцать! И все бы двадцать пять отдал! И за тем не
постоял бы, кабы
дело вкрутую пошло! Вот лопни глаза мои, чтоб и с места с этого не сойти, когда лгу… А потому что как есть ты дура, не умел пользоваться, так будет с тебя и двух с половиною сотенек. Вот ты и упустил всю фортуну свою! Упусти-ил!
И они прошли в кабачную горницу, расселись в уголку перед столиком и спросили себе полуштоф. Перед стойкой, за которой восседала плотная солдатка-кабатчица в пестрых ситцах,
стояла кучка мужиков, с которыми вершил
дело захмелевший кулак в синей чуйке немецкого сукна. Речь шла насчет пшеницы. По-видимому, только что сейчас совершено было между ними рукобитье и теперь запивались магарычи. Свитка достал из котомки гармонику и заиграл на ней развеселую песню.
— Нет, не все! Уж про поляка ты мне лучше и не говори. Поляка, брат, я знаю, потому в этой самой их Польше мы три года
стояли. Первое
дело — лядащий человек, а второе
дело, что на всю-то их Польшу комар на хвосте мозгу принес, да и тот-то бабы расхватали! Это слово не мимо идет!
—
Постой, братцы! — перекрикивая всех, вмешался Иван Шишкин. — Чем по-пустому толковать, так лучше настоящее
дело! Пускай всяк видит и судит. Вот что, братцы: как были мы под Новодевичьим, так при нас там вот какую грамоту читали и раздавали народу. Одна и на нашу долю досталася… Прислушайте-ко, пожалуйста!
В воздухе было тихо и тепло. Порою легкий ветерок с Заволжья приносил воздушною струею свежий запах воды и степных весенних трав.
Стояли последние
дни мая.
Посередине одной кучки, в красной кумачовой рубашке и в драповом пальто,
стоял и разглагольствовал Ардальон Михайлович Полояров. Вокруг него раздавались разнородные голоса, но их нестройный хор то и
дело покрывался басистым голосом Ардальона. Он, собственно, не говорил, а только время от времени перебивал говор других своими возгласами и замечаниями, по большей части отрицательного свойства.
23-го сентября, в субботу, с утра еще в сборной зале
стояла огромная толпа. На дверях этой залы была вывешена прокламация, которая потом висела беспрепятственно в течение шести часов сряду. Ни единая душа из начальства, по примеру предыдущих
дней, не появлялась даже в виду студентов.
— В чем
дело, господа? Чего вы тут
стоите?
— Господа, чего вы! — стараясь придать себе спокойствие и хладнокровие, громко обращался к студентам стоявший рядом со Свиткой Хвалынцев. — Не стыдно ли? Студенты, мужчины!.. Стреляют? Ну, что же, умейте
стоять честными людьми, коли
дело дошло до этого!
Однако, невзирая на это грозное предупреждение, студенты решились не расходиться до окончания сходки и, в случае нападения войска или жандармов,
стоять смирно и отнюдь не пускать в
дело палок.
—
Дело не невозможное, — пожал плечами Лесницкий, снова скаля большие, редкие зубы, —
стоит влюбиться в другую. Оно, конечно, мудрено немного, потому — тут нужен и случай, и время. Но… можно найти и то, и другое. У нас уже есть свой маленький план, и если вы нам поможете, — даст Бог, — будет и удача.
— А что же может сказать она, если
дело потребует этого? — в свою очередь спросил он. — Неужели же вскружить голову юноше — такой трудный и великий подвиг, такая страшная жертва, на которую она не могла бы решиться? И, наконец, чего же
стоит ей эта полезная шалость, и к чему она ее обязывает?.. Ведь только вскружить, — не более!
— Где?.. А, вы сомневаетесь!.. Я скажу вам где! Хоть бы в Варшаве… Боже мой!.. Как сейчас помню… это было только семь месяцев назад… На Зигмунтовой площади, пред замком,
стояли тысячи народа… Я тут же, в одном из домов, глядела с балкона… Вечер уж был, темно становилось; солдаты ваши
стояли против народа; в этот
день они наш крест изломали… и вдруг раздались выстрелы… Помню только какой-то глухой удар и больше ничего, потому что упала замертво.
— Вы должны делать не для меня, а для
дела, которому служите, — строго заметила она; — но, впрочем, что же вас тут особенно беспокоит? Мой отъезд в Варшаву? Ну, поезжайте и вы туда! Определяйтесь в какой-нибудь полк из тех, что
стоят в самой Варшаве; вот вам и разрешение вашей трудной проблемы!
Вся кровь прихлынула ей к сердцу, и застучало оно порывисто и шибко. Как
стояла, так и осталась она на месте, словно бы онемела вся. После стольких
дней тщетного ожидания ей смутно представлялось, что это действительность. Но она боялась поверить в то, что это все наяву, что это точно его голос.
Они уже тем неизмеримо счастливее меня, что нашли свое
дело и идут своей дорогой, с твердою верою и в это
дело, и в свое призвание, а я… я все еще
стою на каком-то распутье и жду.
Этих моисеевских и полояровских материалов набралось у князя уже изрядное количество, и не мало денег было за них переплачено двум даровитым авторам, а
дело о журнале все еще
стояло на точке замерзания.
— Нет, брат, ты ответь!.. Я ведь говорю тебе серьезно, не на ветер! Только ты
постой наперед! Так
дела не делаются. А ты вот что: хочешь идти со мной на условие?
— А так и так, говорит, полком ныне командую, в Польше
стоим, а сюда в двадцативосьмидневный отпуск по
делам прикатил.
Он слишком близко
стоял к
делу, чтобы не знать этого.
Все это очень хорошо понимал Бейгуш и при этом чувствовал, что если над ним будет произнесен подобный приговор, то для него он будет суровее и беспощаднее, чем для многих других, потому что Бейгуш
стоял слишком близко к
делу, ему было известно много такого, что являлось весьма важным и существенным для успеха и для многих лиц петербургской организации, которые теперь весьма легко станут опасаться, что отступничество столь деятельного члена может иметь и для них, и для
дела очень вредные, а быть может, и непоправимые последствия.