Неточные совпадения
Дилемма
стояла передо мной неотразимая: или университет и дальнейшее образование, или отдалить немедленное приложение «идеи» к
делу еще на четыре года; я бестрепетно стал за идею, ибо был математически убежден.
Всю ночь я был в бреду, а на другой
день, в десять часов, уже
стоял у кабинета, но кабинет был притворен: у вас сидели люди, и вы с ними занимались
делами; потом вдруг укатили на весь
день до глубокой ночи — так я вас и не увидел!
Пусть Ефим, даже и в сущности
дела, был правее меня, а я глупее всего глупого и лишь ломался, но все же в самой глубине
дела лежала такая точка,
стоя на которой, был прав и я, что-то такое было и у меня справедливого и, главное, чего они никогда не могли понять.
А что, если и в самом
деле начнут за мною бегать…» И вот мне начало припоминаться до последней черточки и с нарастающим удовольствием, как я
стоял давеча перед Катериной Николаевной и как ее дерзкие, но удивленные ужасно глаза смотрели на меня в упор.
Есть, впрочем, и беспорядки: пятнадцатое ноября, и уже три
дня как стала зима, а шуба у меня старая, енотовая, версиловский обносок: продать —
стоит рублей двадцать пять.
—
Стоит только предупредить, что желудок мой такого-то кушанья не выносит, чтоб оно на другой же
день и явилось, — вырвалось у него в досаде.
— Твоя мать — совершеннейшее и прелестнейшее существо, mais [Но (франц.).]… Одним словом, я их, вероятно, не
стою. Кстати, что у них там сегодня? Они за последние
дни все до единой какие-то такие… Я, знаешь, всегда стараюсь игнорировать, но там что-то у них сегодня завязалось… Ты ничего не заметил?
Я ставил
стоя, молча, нахмурясь и стиснув зубы. На третьей же ставке Зерщиков громко объявил zero, не выходившее весь
день. Мне отсчитали сто сорок полуимпериалов золотом. У меня оставалось еще семь ставок, и я стал продолжать, а между тем все кругом меня завертелось и заплясало.
Из отрывков их разговора и из всего их вида я заключил, что у Лизы накопилось страшно много хлопот и что она даже часто дома не бывает из-за своих
дел: уже в одной этой идее о возможности «своих
дел» как бы заключалось для меня нечто обидное; впрочем, все это были лишь больные, чисто физиологические ощущения, которые не
стоит описывать.
— Вы все говорите «тайну»; что такое «восполнивши тайну свою»? — спросил я и оглянулся на дверь. Я рад был, что мы одни и что кругом
стояла невозмутимая тишина. Солнце ярко светило в окно перед закатом. Он говорил несколько высокопарно и неточно, но очень искренно и с каким-то сильным возбуждением, точно и в самом
деле был так рад моему приходу. Но я заметил в нем несомненно лихорадочное состояние, и даже сильное. Я тоже был больной, тоже в лихорадке, с той минуты, как вошел к нему.
«
Постой, говорит, старик, покажу я тебе
дело удивительное, потому ты сего еще никогда не видывал.
Все эти маленькие подробности, может быть, и не
стоило бы вписывать, но тогда наступило несколько
дней, в которые хотя и не произошло ничего особенного, но которые все остались в моей памяти как нечто отрадное и спокойное, а это — редкость в моих воспоминаниях.
Теперь сделаю резюме: ко
дню и часу моего выхода после болезни Ламберт
стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи, то есть самого документа.
Макар Иванович по поводу этого
дня почему-то вдруг ударился в воспоминания и припомнил детство мамы и то время, когда она еще «на ножках не
стояла».
В самом
деле он был в дрянном, старом и не по росту длинном пальто. Он
стоял передо мной какой-то сумрачный и грустный, руки в карманах и не снимая шляпы.
Он славился как человек очень деловой, любил кутнуть в «Стрельне», у «Яра», ежегодно ездил в Париж, с женою давно развелся, жил одиноко в большой, холодной квартире, где даже в ясные
дни стоял пыльный сумрак, неистребимый запах сигар и сухого тления.
Неточные совпадения
— Ты
стой пред ним без шапочки, // Помалчивай да кланяйся, // Уйдешь — и
дело кончено. // Старик больной, расслабленный, // Не помнит ничего!
Весь
день за деревиночкой //
Стояла: дожидалася, // Как солнышко зайдет!» //………………………………….
По-прежнему, закинувшись, //
Стоит мужик; посудина //
Дном кверху поднята…
Солнышко-то и само по себе так
стояло, что должно было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому
делу вид колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: вот, дескать, мы каковы, и солнышко заодно с нами.
Шли они по ровному месту три года и три
дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят,
стоит на краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за поясом, а он других ищет.