А по лесу уже загудела настоящая буря: кричит бор разными голосами, да ветер воет, а когда и гром полыхнет. Сидим мы с Оксаной на лежанке, и вдруг слышу я, кто-то в лесу застонал. Ох, да так жалобно, что я до сих пор, как вспомню, то на сердце тяжело станет, а ведь
уже тому много лет…
Неточные совпадения
Но теперь эти вздохи становились все глубже, сильнее. Я ехал лесною тропой, и, хотя неба мне не было видно, но по
тому, как хмурился лес, я чувствовал, что над ним тихо подымается тяжелая туча. Время было не раннее. Между стволов кое-где пробивался еще косой луч заката, но в чащах расползались
уже мглистые сумерки. К вечеру собиралась гроза.
— Эге, я ж это знаю!.. Нынче, говорят, такие люди пошли, что
уже ничему и не верят. Вот оно как! А я ж его видел, вот как тебя теперь, а
то еще лучше, потому что теперь у меня глаза старые, а тогда были молодые. Ой-ой, как еще видели мои глаза смолоду!..
Что правда,
то уже правда, кормил-таки.
Что мне в лесу делать с бабой, когда у меня
уж и без
того хлопец есть?
Как вспомню про этого пана, хлопче,
то и подумаю себе, что теперь
уже таких нету, — нету таких панов больше, — вывелись…
Эге, он порой и пану спуску не давал. Вот какой был Роман! Когда
уж осердится,
то к нему, бывало, не подступайся хотя бы и пан. Ну а пан был хитрый! У него, видишь, другое на уме было. Велел опять Романа растянуть на траве.
— Молчи
уж, глупая ты баба! Вот было бы о чем плакать! Померла одна диты́на,
то, может, другая будет. Да еще, пожалуй, и лучшая, эге! Потому что
та еще, может, и не моя была, я же таки и не знаю. Люди говорят… А это будет моя.
Вот
уж и слуг таких теперь тоже на свете нету: старый был человек, с дворней строгий, а перед паном, как
та собака.
И вот они трое повернулись к Оксане. Один старый Богдан сел в углу на лавке, свесил чуприну, сидит, пока пан чего не прикажет. А Оксана в углу у печки стала, глаза опустила, сама раскраснелась вся, как
тот мак середь ячменю. Ох, видно, чуяла небóга, что из-за нее лихо будет. Вот тоже скажу тебе, хлопче:
уже если три человека на одну бабу смотрят,
то от этого никогда добра не бывает — непременно до чуба дело дойдет, коли не хуже. Я ж это знаю, потому что сам видел.
Вот и они вышли. А
уж пан сидит на ковре, велел подать фляжку и чарку, наливает в чарку горелку и подчивает Романа. Эге, хороша была у пана и фляжка и чарка, а горелка еще лучше. Чарочку выпьешь — душа радуется, другую выпьешь — сердце скачет в груди, а если человек непривычный,
то с третьей чарки и под лавкой валяется, коли баба на лавку не уложит.
Знал же вражий пан хорошо, что если
уж человек от горелки заплакал,
то скоро и совсем чуприну на стол свесит. Да на
тот раз не на такого напал.
— Для кого, — говорит, —
та песня пелась,
того уже нету на свете.
— Ну, собирайся, Роман! Хлопцы, садитесь на коней! И ты, Опанас, поезжай с ними, — будет
уж мне твоих песен слушать!.. Хорошая песня, да только никогда
того, что в ней поется, на свете не бывает.
Вот скоро и ушли все в лес вон по
той дороге; и пан в хату ушел, только панский конь стоит себе, под деревом привязан. А
уж и темнеть начало, по лесу шум идет, и дождик накрапывает, вот-таки совсем, как теперь… Уложила меня Оксана на сеновале, перекрестила на ночь… Слышу я, моя Оксана плачет.
— Спи, старик, спи, — послышался с печки спокойный голос Мотри. — Вот всегда так: в бурю по ночам все Оксану зовет. И забыл, что Оксана
уж давно на
том свете. Ох-хо!
Любовь к женщине он не только не мог себе представить без брака, но он прежде представлял себе семью, а потом
уже ту женщину, которая даст ему семью. Его понятия о женитьбе поэтому не были похожи на понятия большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел; для Левина это было главным делом жизни, от которогo зависело всё ее счастье. И теперь от этого нужно было отказаться!
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками,
уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
Его стало грызть нетерпение, которое, при первом неудачном чертеже, перешло в озлобление. Он стер, опять начал чертить медленно, проводя густые, яркие черты, как будто хотел продавить холст.
Уже то отчаяние, о котором говорил Кирилов, начало сменять озлобление.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы
уже ровно было восемьсот.
Купцы. Так
уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если
уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Аммос Федорович. Нет, этого
уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с
тех пор от него отдает немного водкою.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да
уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то
уж был видный, а
то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он?