Неточные совпадения
Никогда он не взял в руки ни одной газеты, не произнес ни одного слова, ни одного звука; а только сидел, смотря перед собою во все глаза, но таким тупым, безжизненным взглядом, что можно
было побиться об заклад, что он ничего не видит из всего окружающего и ничего не
слышит.
Методу нами уже
было сказано одно словечко, и я
услышал наконец, как Наташа, потупив головку и полураскрыв свои губки, почти шепотом сказала мне: да.
Мне что девочка? и не нужна; так, для утехи… чтоб голос чей-нибудь детский
слышать… а впрочем, по правде, я ведь для старухи это делаю; ей же веселее
будет, чем с одним со мной.
— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может
быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама
слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее: куда он ходил?
Рассказ Анны Андреевны меня поразил. Он совершенно согласовался со всем тем, что я сам недавно
слышал от самого Алеши. Рассказывая, он храбрился, что ни за что не женится на деньгах. Но Катерина Федоровна поразила и увлекла его. Я
слышал тоже от Алеши, что отец его сам, может
быть, женится, хоть и отвергает эти слухи, чтоб не раздражить до времени графини. Я сказал уже, что Алеша очень любил отца, любовался и хвалился им и верил в него, как в оракула.
— Поезжай, поезжай, голубчик. Это ты хорошо придумал. И непременно покажись ему,
слышишь? А завтра приезжай как можно раньше. Теперь уж не
будешь от меня по пяти дней бегать? — лукаво прибавила она, лаская его взглядом. Все мы
были в какой-то тихой, в какой-то полной радости.
Мавра
была в сильном волнении. Она все
слышала, что говорил князь, все подслушала, но многого не поняла. Ей бы хотелось угадать и расспросить. А покамест она смотрела так серьезно, даже гордо. Она тоже догадывалась, что многое изменилось.
Что же касается до Анны Андреевны, то я совершенно не знал, как завтра отговорюсь перед нею. Я думал-думал и вдруг решился сбегать и туда и сюда. Все мое отсутствие могло продолжаться всего только два часа. Елена же спит и не
услышит, как я схожу. Я вскочил, накинул пальто, взял фуражку, но только
было хотел уйти, как вдруг Елена позвала меня. Я удивился: неужели ж она притворялась, что спит?
Со всем этим я воротился домой уже в час пополудни. Замок мой отпирался почти неслышно, так что Елена не сейчас услыхала, что я воротился. Я заметил, что она стояла у стола и перебирала мои книги и бумаги.
Услышав же меня, она быстро захлопнула книгу, которую читала, и отошла от стола, вся покраснев. Я взглянул на эту книгу: это
был мой первый роман, изданный отдельной книжкой и на заглавном листе которого выставлено
было мое имя.
— Ничего не случилось! Все, все завтра узнаешь, а теперь я хочу
быть одна.
Слышишь, Ваня: уходи сейчас. Мне так тяжело, так тяжело смотреть на тебя!
— Ах, это вы! А я только что хотел
было стать на колена и молить бога о спасении моей жизни.
Слышали, как я ругался?
— И Алеша мог поместить Наталью Николаевну в такой квартире! — сказал он, покачивая головою. — Вот эти-то так называемые мелочии обозначают человека. Я боюсь за него. Он добр, у него благородное сердце, но вот вам пример: любит без памяти, а помещает ту, которую любит, в такой конуре. Я даже
слышал, что иногда хлеба не
было, — прибавил он шепотом, отыскивая ручку колокольчика. — У меня голова трещит, когда подумаю о его будущности, а главное, о будущности АнныНиколаевны, когда она
будет его женой…
Но начну сначала: во-первых, Наташа, если б ты могла только
слышать, что она говорила мне про тебя, когда я на другой день, в среду, рассказал ей, что здесь между нами
было…
Положим, что ты обо всем этом
слышал, все изучил, ты ужасно учен; но самих-то их ты не видал, у них не
был, а потому как же ты можешь судить о них верно!
Сначала я пошел к старикам. Оба они хворали. Анна Андреевна
была совсем больная; Николай Сергеич сидел у себя в кабинете. Он
слышал, что я пришел, но я знал, что по обыкновению своему он выйдет не раньше, как через четверть часа, чтоб дать нам наговориться. Я не хотел очень расстраивать Анну Андреевну и потому смягчал по возможности мой рассказ о вчерашнем вечере, но высказал правду; к удивлению моему, старушка хоть и огорчилась, но как-то без удивления приняла известие о возможности разрыва.
Я искал глазами Катерину Федоровну; она
была в другой комнате с Алешей, но,
услышав о нашем приезде, тотчас же вышла к нам.
Я знал, что они
были в связи,
слышал также, что он
был уж слишком не ревнивый любовник во время их пребывания за границей; но мне все казалось, — кажется и теперь, — что их связывало, кроме бывших отношений, еще что-то другое, отчасти таинственное, что-нибудь вроде взаимного обязательства, основанного на каком-нибудь расчете… одним словом, что-то такое должно
было быть.
— Да, но каково же ей
будет это
слышать? А если она согласится с вами, то в силах ли она
будет это сделать?
Ведь вы сообразите только, что если не
будет того, что мне хочется, то все мое вдохновение пройдет, пропадет, улетучится, и вы ничего не
услышите; ну, а ведь вы здесь единственно для того, чтоб что-нибудь
услышать.
Впрочем, я не от него и
слышал и, признаюсь, прежде не верил; теперь же ждал, что
будет.
Наконец, может
быть и то: он, наверно,
слышал (потому что он следит и все знает про Наташу), что Алеша скоро оставляет ее.
— Ты не сердись, Алеша, — прибавила она, — это я потому, что мне много надо переговорить с Наташей, об очень важном и о серьезном, чего ты не должен
слышать.
Будь же умен, поди. А вы, Иван Петрович, останьтесь. Вы должны выслушать весь наш разговор.
Александр Петрович, конечно, милейший человек, хотя у него
есть особенная слабость — похвастаться своим литературным суждением именно перед теми, которые, как и сам он подозревает, понимают его насквозь. Но мне не хочется рассуждать с ним об литературе, я получаю деньги и берусь за шляпу. Александр Петрович едет на Острова на свою дачу и,
услышав, что я на Васильевский, благодушно предлагает довезти меня в своей карете.
Вот как я
услышала это от него сегодня, и думаю: пойду я, стану на мосту и
буду милостыню просить, напрошу и куплю ему и хлеба, и вареного картофелю, и табаку.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы
слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «
Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то
была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал
было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу!
слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и
слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые
будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои
будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не
услышишь.
Почтмейстер.
Слышал от Петра Ивановича Бобчинского. Он только что
был у меня в почтовой конторе.