Неточные совпадения
Приидет в
тот день и
спросит: «А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя предала?
Но зачем же,
спрашивал он всегда, зачем же такая важная, такая решительная для него и в
то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как раз теперь к такому часу, к такой минуте в его жизни, именно к такому настроению его духа и к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести самое решительное и самое окончательное действие на всю судьбу его?
— Вы студент? —
спросил тот, взглянув на повестку.
— Что писать? —
спросил тот как-то особенно грубо.
Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал
тем, что остановился в дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто
спрашивал взглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую «морскую каюту» Раскольникова.
Когда я… кхе! когда я… кхе-кхе-кхе… о, треклятая жизнь! — вскрикнула она, отхаркивая мокроту и схватившись за грудь, — когда я… ах, когда на последнем бале… у предводителя… меня увидала княгиня Безземельная, — которая меня потом благословляла, когда я выходила за твоего папашу, Поля, —
то тотчас
спросила: «Не
та ли это милая девица, которая с шалью танцевала при выпуске?..» (Прореху-то зашить надо; вот взяла бы иглу да сейчас бы и заштопала, как я тебя учила, а
то завтра… кхе!.. завтра… кхе-кхе-кхе!.. пуще разо-рвет! — крикнула она надрываясь…)…
— Что вы скажете? —
спросил тот.
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию…
то и
спросила сегодня: тут господин Раскольников где живет?.. И не знала, что вы тоже от жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
В
ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и
спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его.
— Ну, а действительно-то гениальные, — нахмурясь,
спросил Разумихин, — вот те-то, которым резать-то право дано,
те так уж и должны не страдать совсем, даже за кровь пролитую?
— А с ними-то что будет? — слабо
спросила Соня, страдальчески взглянув на него, но вместе с
тем как бы вовсе и не удивившись его предложению. Раскольников странно посмотрел на нее.
— Вы, кажется, говорили вчера, что желали бы
спросить меня… форменно… о моем знакомстве с этой… убитой? — начал было опять Раскольников, — «ну зачем я вставил кажется? — промелькнуло в нем как молния. — Ну зачем я так беспокоюсь о
том, что вставил это кажется?» — мелькнула в нем тотчас же другая мысль как молния.
Я пришел, и если вам надо что, так
спрашивайте, не
то позвольте уж мне удалиться.
Мне надо быть на похоронах
того самого раздавленного лошадьми чиновника, про которого вы… тоже знаете… — прибавил он, тотчас же рассердившись за это прибавление, а потом тотчас же еще более раздражившись, — мне это все надоело-с, слышите ли, и давно уже… я отчасти от этого и болен был… одним словом, — почти вскрикнул он, почувствовав, что фраза о болезни еще более некстати, — одним словом: извольте или
спрашивать меня, или отпустить сейчас же… а если
спрашивать,
то не иначе как по форме-с!
Да об чем вас
спрашивать, — закудахтал вдруг Порфирий Петрович, тотчас же изменяя и тон и вид и мигом перестав смеяться, — да не беспокойтесь, пожалуйста, — хлопотал он,
то опять бросаясь во все стороны,
то вдруг принимаясь усаживать Раскольникова, — время терпит, время терпит-с, и все это одни пустяки-с!
Нет-с, а так, в виде факта, примерчик осмелюсь представить, — так вот считай я, например,
того, другого, третьего за преступника, ну зачем,
спрошу, буду я его раньше срока беспокоить, хотя бы я и улики против него имел-с?
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не
спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно о
том, о чем бы надо, напротив, молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! сам придет и
спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
— Я ровно ничего не подумаю… Я только так
спросил, и если у вас есть дело,
то нет ничего легче, как ее вызвать. Сейчас схожу. А сам, будьте уверены, вам мешать не стану.
— А па-а-азвольте
спросить, это вы насчет чего-с, — начал провиантский, —
то есть на чей… благородный счет… вы изволили сейчас… А впрочем, не надо! Вздор! Вдова! Вдовица! Прощаю… Пас! — и он стукнул опять водки.
— Так не можешь угадать-то? —
спросил он вдруг, с
тем ощущением, как бы бросался вниз с колокольни.
Видишь, я тогда все себя
спрашивал: зачем я так глуп, что если другие глупы и коли я знаю уж наверно, что они глупы,
то сам не хочу быть умнее?
И неужель ты думаешь, что я не знал, например, хоть
того, что если уж начал я себя
спрашивать и допрашивать: имею ль я право власть иметь? —
то, стало быть, не имею права власть иметь.
Тысячу бы рублей в
ту минуту я дал, своих собственных, чтобы только на вас в свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли, после
того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов,
спросить не посмели!..
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и дело сделано, и если бы только не дела, неотлагательные,
то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу
спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем
то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Сам он не выпил во все это время ни одной капли вина и всего только
спросил себе в вокзале чаю, да и
то больше для порядка.
Ну-с, если вас когда кто будет
спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут
спрашивать),
то вы о
том, что я теперь к вам заходил, не упоминайте и деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам дал, никому.
Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно
тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не
спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и
то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
Соня беспрерывно сообщала, что он постоянно угрюм, несловоохотлив и даже почти нисколько не интересуется известиями, которые она ему сообщает каждый раз из получаемых ею писем; что он
спрашивает иногда о матери; и когда она, видя, что он уже предугадывает истину, сообщила ему, наконец, об ее смерти,
то, к удивлению ее, даже и известие о смерти матери на него как бы не очень сильно подействовало, по крайней мере, так показалось ей с наружного вида.