Неточные совпадения
С замиранием сердца и нервною дрожью
подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в-ю улицу.
«Гм, это правда, — продолжал
он, следуя за вихрем мыслей, крутившимся в
его голове, — это правда, что
к человеку надо „
подходить постепенно и осторожно, чтобы разузнать
его“; но господин Лужин ясен.
Он на минуту оставил девочку и
подошел к господину.
Но зачем же, спрашивал
он всегда, зачем же такая важная, такая решительная для
него и в то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти
ему незачем)
подошла как раз теперь
к такому часу,
к такой минуте в
его жизни, именно
к такому настроению
его духа и
к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести самое решительное и самое окончательное действие на всю судьбу
его?
На цыпочках
подошел он к двери, приотворил ее тихонько и стал прислушиваться вниз на лестницу.
На цыпочках
подошел он к дворницкой, сошел вниз по двум ступенькам и слабым голосом окликнул дворника.
Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку,
он увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться, и в то же время сделать крюк:
подойти к дому в обход, с другой стороны…
Но до того уже
он потерял способность сообразить что-нибудь, что прямо
подошел к дворницкой и растворил ее.
«Если спросят, я, может быть, и скажу», — подумал
он,
подходя к конторе.
Странная мысль пришла
ему вдруг: встать сейчас,
подойти к Никодиму Фомичу и рассказать
ему все вчерашнее, все до последней подробности, затем пойти вместе с
ним на квартиру и указать
им вещи, в углу, в дыре.
Он стоял среди комнаты и в мучительном недоумении осматривался кругом;
подошел к двери, отворил, прислушался; но это было не то.
Раскольников знал, что
он подойдет.
Он отложил газеты и поворотился
к Заметову. На
его губах была усмешка, и какое-то новое раздражительное нетерпение проглядывало в этой усмешке.
Они стали взбираться на лестницу, и у Разумихина мелькнула мысль, что Зосимов-то, может быть, прав. «Эх! Расстроил я
его моей болтовней!» — пробормотал
он про себя. Вдруг,
подходя к двери,
они услышали в комнате голоса.
Они пошли молча, и, только
подходя к квартире Раскольникова, Разумихин, сильно озабоченный, прервал молчание.
Он внимательно и с напряжением посмотрел на сестру, но не расслышал или даже не понял ее слов. Потом, в глубокой задумчивости, встал,
подошел к матери, поцеловал ее, воротился на место и сел.
–…Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми силами опровергнуть доводы Раскольникова.
Они подходили уже
к нумерам Бакалеева, где Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали
их. Разумихин поминутно останавливался дорогою в жару разговора, смущенный и взволнованный уже тем одним, что
они в первый раз заговорили об этом ясно.
Подходя давеча уже
к крыльцу Бакалеева,
ему вдруг вообразилось, что какая-нибудь вещь, какая-нибудь цепочка, запонка или даже бумажка, в которую
они были завернуты с отметкою старухиною рукой, могла как-нибудь тогда проскользнуть и затеряться в какой-нибудь щелочке, а потом вдруг выступить перед
ним неожиданною и неотразимою уликой.
Он услышал поспешные шаги Разумихина и голос
его, закрыл глаза и притворился спящим. Разумихин отворил дверь и некоторое время стоял на пороге, как бы раздумывая. Потом тихо шагнул в комнату и осторожно
подошел к дивану. Послышался шепот Настасьи...
Раскольников поскорей
подошел к воротам и стал глядеть: не оглянется ли
он и не позовет ли
его?
Вдруг
он переступил осторожно через порог, бережно притворил за собой дверь,
подошел к столу, подождал с минуту, — все это время не спуская с
него глаз, — и тихо, без шуму, сел на стул подле дивана; шляпу поставил сбоку, на полу, а обеими руками оперся на трость, опустив на руки подбородок.
Прошло минут пять.
Он все ходил взад и вперед, молча и не взглядывая на нее. Наконец,
подошел к ней, глаза
его сверкали.
Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд
его был сухой, воспаленный, острый, губы
его сильно вздрагивали… Вдруг
он весь быстро наклонился и, припав
к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от
него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно,
он смотрел, как совсем сумасшедший.
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников, встал и
подошел к Соне. Та молча подняла на
него глаза. Взгляд
его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в
нем.
Во все время этой сцены Андрей Семенович то стоял у окна, то ходил по комнате, не желая прерывать разговорa; когда же Соня ушла,
он вдруг
подошел к Петру Петровичу и торжественно протянул
ему руку.
— И вы осмелились меня в свидетели поставить? — сказал
он,
подходя к Петру Петровичу.
Он подошел к окну, поднялся на цыпочки и долго, с видом чрезвычайного внимания высматривал во дворе.
Но только что
он отворил дверь в сени, как вдруг столкнулся с самим Порфирием. Тот входил
к нему. Раскольников остолбенел на одну минуту. Странно,
он не очень удивился Порфирию и почти
его не испугался.
Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это
он подошел тихонько, как кошка, и я ничего не слыхал? Неужели подслушивал?»
Известно мне,
его художник один здесь полюбил,
к нему ходить стал, да вот этот случай и
подошел!
Он подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на
него умоляющими глазами.
Он было хотел что-то сказать, но только губы
его кривились, а выговорить
он не мог.
В тот же день, но уже вечером, часу в седьмом, Раскольников
подходил к квартире матери и сестры своей, —
к той самой квартире в доме Бакалеева, где устроил
их Разумихин.
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери,
его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту
он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился
к нему,
подошел к самому столу, уперся в
него рукой, хотел что-то сказать, но не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.
Однажды, под вечер, уже совсем почти выздоровевший Раскольников заснул; проснувшись,
он нечаянно
подошел к окну и вдруг увидел вдали, у госпитальных ворот, Соню.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало,
подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так
он и присыкнулся
к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже
подослала к супруге полотна три штуки; так
он ко мне.
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам
подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул
им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
К нему подходишь к первому, // А
он и посоветует // И справку наведет;
«Дерзай!» — за
ними слышится // Дьячково слово; сын
его // Григорий, крестник старосты, //
Подходит к землякам. // «Хошь водки?» — Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.