По панелям, смазанным жидкой грязью,
люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
двумя тяжелыми вздохами отозвались густые, пониженные голоса.
Люди шагнули вперед, дробно ударив ногами землю. И потекла новая песня, решительная и решившаяся.
Светило солнце, с крыш говорливо текла вода, смывая грязный снег,
люди шагали быстро и весело. В тёплом воздухе протяжно плавал добрый звон великопостных колоколов, широкие ленты мягких звуков поднимались и улетали из города в бледно-голубые дали…
Широкоплечий, носатый
человек шагал вдоль улицы твёрдо, как по своей земле; одет в синюю поддёвку добротного сукна, в хорошие юфтовые [из бычьей кожи, выделанной по русскому способу, на чистом дёгте — Ред.] сапоги, руки сунул в карманы, локти плотно прижал к бокам.
Неточные совпадения
На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и
человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве,
шагая с удивительной важностию.
Впереди
шагал человек в меховом пальто с хлястиком, в пуховой шляпе странного фасона, он вел под руку даму и сочно убеждал ее:
«Учится. Метит в университет, — а наскандалил где-то», — думал Самгин, переговорив с доктором,
шагая к воротам по дорожке больничного сада. В калитке ворот с ним столкнулся
человек в легком не по сезону пальто, в шапке с наушниками.
За каторжниками враздробь
шагали разнообразно одетые темные
люди, с узелками под мышкой, с котомками за спиной; шел высокий старик в подряснике и скуфье с чайником и котелком у пояса; его посуда брякала в такт кандалам.
Над Москвой хвастливо сияло весеннее утро; по неровному булыжнику цокали подковы, грохотали телеги; в теплом, светло-голубом воздухе празднично гудела медь колоколов; по истоптанным панелям нешироких, кривых улиц бойко
шагали легкие
люди; походка их была размашиста, топот ног звучал отчетливо, они не шаркали подошвами, как петербуржцы. Вообще здесь шума было больше, чем в Петербурге, и шум был другого тона, не такой сыроватый и осторожный, как там.