двумя тяжелыми вздохами отозвались густые, пониженные голоса.
Люди шагнули вперед, дробно ударив ногами землю. И потекла новая песня, решительная и решившаяся.
Неточные совпадения
—
Шагай! — бормотал извозчик, помахивая на лошадь вожжами. Это был кривоногий
человек неопределенного возраста, с редкими, выцветшими волосами на лице и голове, с бесцветными глазами. Качаясь с боку на бок, он шел рядом с телегой, и было ясно, что ему все равно, куда идти — направо, налево.
Отворились ворота, на улицу вынесли крышку гроба с венками в красных лентах.
Люди дружно сняли шляпы — точно стая черных птиц взлетела над их головами. Высокий полицейский офицер с густыми черными усами на красном лице быстро шел в толпу, за ним, бесцеремонно расталкивая
людей,
шагали солдаты, громко стуча тяжелыми сапогами по камням. Офицер сказал сиплым, командующим голосом...
Впереди плыла в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми венками, и, качаясь с боку на бок, ехали верхом полицейские. Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы. Сзади толпы тоже возвышались серые фигуры верховых, по бокам, держа руки на шашках,
шагала пешая полиция, и всюду мелькали знакомые матери острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица
людей.
«Не много вас, которые за правду…» Она
шагала, опустив голову, и ей казалось, что это хоронят не Егора, а что-то другое, привычное, близкое и нужное ей. Ей было тоскливо, неловко. Сердце наполнялось шероховатым тревожным чувством несогласия с
людьми, провожавшими Егора.
По всем направлениям кладбища расходились
люди, за ними, между могил, тяжело
шагали полицейские, неуклюже путаясь в полах шинелей, ругаясь и размахивая шашками. Парень провожал их волчьим взглядом.
Когда она вышла на крыльцо, острый холод ударил ей в глаза, в грудь, она задохнулась, и у нее одеревенели ноги, — посредине площади шел Рыбин со связанными за спиной руками, рядом с ним
шагали двое сотских, мерно ударяя о землю палками, а у крыльца волости стояла толпа
людей и молча ждала.
Николай помог втащить ванну, в дверь
шагнул высокий сутулый
человек, закашлял, надувая бритые щеки, плюнул и хрипло поздоровался...
По панелям, смазанным жидкой грязью,
люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны. Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
Светило солнце, с крыш говорливо текла вода, смывая грязный снег,
люди шагали быстро и весело. В тёплом воздухе протяжно плавал добрый звон великопостных колоколов, широкие ленты мягких звуков поднимались и улетали из города в бледно-голубые дали…
Широкоплечий, носатый
человек шагал вдоль улицы твёрдо, как по своей земле; одет в синюю поддёвку добротного сукна, в хорошие юфтовые [из бычьей кожи, выделанной по русскому способу, на чистом дёгте — Ред.] сапоги, руки сунул в карманы, локти плотно прижал к бокам.
Неточные совпадения
Наполеон его ужасно увлек, то есть собственно увлекло его то, что очень многие гениальные
люди на единичное зло не смотрели, а
шагали через, не задумываясь.
На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, — сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг появился Иван Игнатьич и
человек пять инвалидов. Он потребовал нас к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили, и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который вел нас в торжестве,
шагая с удивительной важностию.
Впереди
шагал человек в меховом пальто с хлястиком, в пуховой шляпе странного фасона, он вел под руку даму и сочно убеждал ее:
«Учится. Метит в университет, — а наскандалил где-то», — думал Самгин, переговорив с доктором,
шагая к воротам по дорожке больничного сада. В калитке ворот с ним столкнулся
человек в легком не по сезону пальто, в шапке с наушниками.
За каторжниками враздробь
шагали разнообразно одетые темные
люди, с узелками под мышкой, с котомками за спиной; шел высокий старик в подряснике и скуфье с чайником и котелком у пояса; его посуда брякала в такт кандалам.