Неточные совпадения
— Прощайте-с… А вы все
дома одни сидите, сестрицы-то нет? — спросил он
как можно развязнее, выходя в переднюю.
Все торговцы на столах, на лотках, в лавках и в лавочках запирали свои заведения или снимали и прибирали свой товар и расходились по
домам, равно
как и их покупатели.
Раскольников тут уже прошел и не слыхал больше. Он проходил тихо, незаметно, стараясь не проронить ни единого слова. Первоначальное изумление его мало-помалу сменилось ужасом,
как будто мороз прошел по спине его. Он узнал, он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы,
дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется
дома одна.
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая, то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла,
как тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет
дома одна-одинехонька.
«Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», — мелькнуло у него в голове, но только мелькнуло,
как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и
дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»
— Да
как же вы не понимаете? Значит, кто-нибудь из них
дома. Если бы все ушли, так снаружи бы ключом заперли, а не на запор изнутри. А тут, — слышите,
как запор брякает? А чтобы затвориться на запор изнутри, надо быть
дома, понимаете? Стало быть,
дома сидят, да не отпирают!
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего
дома; по крайней мере, он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре. А между тем предстояла очень важная задача: положить его обратно, и
как можно незаметнее. Конечно, он уже не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо лучше было бы ему совсем не класть топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
— Да, господин капитэн, и
какой же это неблагородный гость, господин капитэн, когда в благородный
дом…
— Если у тебя еще хоть один только раз в твоем благородном
доме произойдет скандал, так я тебя самое на цугундер,
как в высоком слоге говорится.
Не замечая никого во дворе, он прошагнул в ворота и
как раз увидал, сейчас же близ ворот, прилаженный у забора желоб (
как и часто устраивается в таких
домах, где много фабричных, артельных, извозчиков и проч.), а над желобом, тут же на заборе, надписана была мелом всегдашняя в таких случаях острота: «Сдесь становитца воз прещено».
Он остановился вдруг, когда вышел на набережную Малой Невы, на Васильевском острове, подле моста. «Вот тут он живет, в этом
доме, — подумал он. — Что это, да никак я к Разумихину сам пришел! Опять та же история,
как тогда… А очень, однако же, любопытно: сам я пришел или просто шел, да сюда зашел? Все равно; сказал я… третьего дня… что к нему после того на другой день пойду, ну что ж, и пойду! Будто уж я и не могу теперь зайти…»
Тот был
дома, в своей каморке, и в эту минуту занимался, писал, и сам ему отпер. Месяца четыре,
как они не видались. Разумихин сидел у себя в истрепанном до лохмотьев халате, в туфлях на босу ногу, всклокоченный, небритый и неумытый. На лице его выразилось удивление.
Искал, искал я этот Харламов
дом, — а ведь вышло потом, что он вовсе и не Харламов
дом, а Буха, —
как иногда в звуках-то сбиваешься!
— А чего такого? На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет
дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А
как, брат, себя чувствуешь?
— Я, конечно, не мог собрать стольких сведений, так
как и сам человек новый, — щекотливо возразил Петр Петрович, — но, впрочем, две весьма и весьма чистенькие комнатки, а так
как это на весьма короткий срок… Я приискал уже настоящую, то есть будущую нашу квартиру, — оборотился он к Раскольникову, — и теперь ее отделывают; а покамест и сам теснюсь в нумерах, два шага отсюда, у госпожи Липпевехзель, в квартире одного моего молодого друга, Андрея Семеныча Лебезятникова; он-то мне и
дом Бакалеева указал…
Тут есть большой
дом, весь под распивочными и прочими съестно-выпивательными заведениями; из них поминутно выбегали женщины, одетые,
как ходят «по соседству» — простоволосые и в одних платьях.
— Ты не поверишь, ты и вообразить себе не можешь, Поленька, — говорила она, ходя по комнате, — до
какой степени мы весело и пышно жили в
доме у папеньки и
как этот пьяница погубил меня и вас всех погубит!
Раскольников уговорил меж тем кого-то сбегать за доктором. Доктор,
как оказалось, жил через
дом.
— Поля! — крикнула Катерина Ивановна, — беги к Соне, скорее. Если не застанешь
дома, все равно, скажи, что отца лошади раздавили и чтоб она тотчас же шла сюда…
как воротится. Скорей, Поля! На, закройся платком!
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг
как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на
дом и заметил его.
Дойдя до своего
дома, Соня повернула в ворота, он за ней и
как бы несколько удивившись.
Когда на другое утро, ровно в одиннадцать часов, Раскольников вошел в
дом — й части, в отделение пристава следственных дел, и попросил доложить о себе Порфирию Петровичу, то он даже удивился тому,
как долго не принимали его: прошло по крайней мере десять минут, пока его позвали.
Можно бы даже: «Malborough s’en va-t-en guerre», так
как это совершенно детская песенка и употребляется во всех аристократических
домах, когда убаюкивают детей.
И
каким образом это случилось, что она рискнула взять такую раскрасавицу в свой
дом, в гувернантки!
— Это
как вам угодно, но Софьи Семеновны
дома нет.
—
Как хотите, только я-то вам не товарищ; а мне что! Вот мы сейчас и
дома. Скажите, я убежден, вы оттого на меня смотрите подозрительно, что я сам был настолько деликатен и до сих пор не беспокоил вас расспросами… вы понимаете? Вам показалось это дело необыкновенным; бьюсь об заклад, что так! Ну вот и будьте после того деликатным.
— Не твой револьвер, а Марфы Петровны, которую ты убил, злодей! У тебя ничего не было своего в ее
доме. Я взяла его,
как стала подозревать, на что ты способен. Смей шагнуть хоть один шаг, и, клянусь, я убью тебя!
Про себя Соня уведомляла, что ей удалось приобресть в городе даже некоторые знакомства и покровительства; что она занимается шитьем, и так
как в городе почти нет модистки, то стала во многих
домах даже необходимою; не упоминала только, что чрез нее и Раскольников получил покровительство начальства, что ему облегчаемы были работы и прочее.