Неточные совпадения
«Если о сю
пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти?..» —
подумал он невольно, проходя в четвертый этаж.
Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не
подумал еще до сих
пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда.
Это я два с половиной года назад уже знал и с тех
пор два с половиной года об этом
думал, об этом именно, что «Дунечка многое может снести».
Он
думал о главном, а мелочи отлагал до тех
пор, когда сам во всем убедится.
Переведя дух и прижав рукой стукавшее сердце, тут же нащупав и оправив еще раз топор, он стал осторожно и тихо подниматься на лестницу, поминутно прислушиваясь. Но и лестница на ту
пору стояла совсем пустая; все двери были заперты; никого-то не встретилось. Во втором этаже одна пустая квартира была, правда, растворена настежь, и в ней работали маляры, но те и не поглядели. Он постоял,
подумал и пошел дальше. «Конечно, было бы лучше, если б их здесь совсем не было, но… над ними еще два этажа».
Он и не
думал до сих
пор их вынуть и спрятать!
— Скажите, скажите мне, как вы
думаете… ах, извините, я еще до сих
пор не знаю вашего имени? — торопилась Пульхерия Александровна.
— Лучше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверяю вас, сразу увидим, что делать. Да к тому же
пора, — господи! Одиннадцатый час! — вскрикнула она, взглянув на свои великолепные золотые часы с эмалью, висевшие у ней на шее на тоненькой венецианской цепочке и ужасно не гармонировавшие с остальным нарядом. «Женихов подарок», —
подумал Разумихин.
— Ах,
пора!..
Пора, Дунечка,
пора! — тревожно засуетилась Пульхерия Александровна, — еще
подумает, что мы со вчерашнего сердимся, что так долго нейдем. Ах, боже мой!
«И как это у него все хорошо выходит, —
думала мать про себя, — какие у него благородные
порывы и как он просто, деликатно кончил все это вчерашнее недоумение с сестрой — тем только, что руку протянул в такую минуту да поглядел хорошо…
— Ну, коль штуку, так и хорошо! А то и я сам было
подумал… — пробормотал Зосимов, подымаясь с дивана. — Мне, однако ж,
пора; я еще зайду, может быть… если застану…
— Разумеется, так! — ответил Раскольников. «А что-то ты завтра скажешь?» —
подумал он про себя. Странное дело, до сих
пор еще ни разу не приходило ему в голову: «что
подумает Разумихин, когда узнает?»
Подумав это, Раскольников пристально поглядел на него. Теперешним же отчетом Разумихина о посещении Порфирия он очень немного был заинтересован: так много убыло с тех
пор и прибавилось!..
Что же, что же бы могло,
думал он, до сих
пор останавливать решимость ее покончить разом?
«А теперь
пора и мне! —
подумал Раскольников. — Ну-тка, Софья Семеновна, посмотрим, что вы станете теперь говорить!»
— Я пришел вас уверить, что я вас всегда любил, и теперь рад, что мы одни, рад даже, что Дунечки нет, — продолжал он с тем же
порывом, — я пришел вам сказать прямо, что хоть вы и несчастны будете, но все-таки знайте, что сын ваш любит вас теперь больше себя и что все, что вы
думали про меня, что я жесток и не люблю вас, все это была неправда. Вас я никогда не перестану любить… Ну и довольно; мне казалось, что так надо сделать и этим начать…
— Иду. Сейчас. Да, чтоб избежать этого стыда, я и хотел утопиться, Дуня, но
подумал, уже стоя над водой, что если я считал себя до сей
поры сильным, то пусть же я и стыда теперь не убоюсь, — сказал он, забегая наперед. — Это гордость, Дуня?
«Чем, чем, —
думал он, — моя мысль была глупее других мыслей и теорий, роящихся и сталкивающихся одна с другой на свете, с тех
пор как этот свет стоит? Стоит только посмотреть на дело совершенно независимым, широким и избавленным от обыденных влияний взглядом, и тогда, конечно, моя мысль окажется вовсе не так… странною. О отрицатели и мудрецы в пятачок серебра, зачем вы останавливаетесь на полдороге!
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом
порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь
думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он
думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих
пор он ее и не раскрывал.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих
пор ничего не выслужил в Петербурге. Он
думает, что так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и дадут. Нет, я бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят.
Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет
поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не
подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба поглядели на солнце. «О чем это они говорят и отчего он не заходит ряд?»
подумал Левин, не догадываясь, что мужики не переставая косили уже не менее четырех часов, и им
пора завтракать.
То же самое
думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех
пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
Ты не поверишь, но я до сих
пор думала, что я одна женщина, которую он знал.