Неточные совпадения
Но каково же
было его изумление, когда он вдруг увидал, что Настасья не только на этот раз
дома, у себя в кухне, но еще занимается делом: вынимает
из корзины белье и развешивает на веревках!
И, снова остервенясь, он раз десять сразу,
из всей мочи, дернул в колокольчик. Уж конечно, это
был человек властный и короткий в
доме.
— Да как же вы не понимаете? Значит, кто-нибудь
из них
дома. Если бы все ушли, так снаружи бы ключом заперли, а не на запор изнутри. А тут, — слышите, как запор брякает? А чтобы затвориться на запор изнутри, надо
быть дома, понимаете? Стало
быть,
дома сидят, да не отпирают!
А Миколай хоть не пьяница, а
выпивает, и известно нам
было, что он в ефтом самом
доме работает, красит, вместе с Митрием, а с Митрием они
из однех местов.
Тут
есть большой
дом, весь под распивочными и прочими съестно-выпивательными заведениями;
из них поминутно выбегали женщины, одетые, как ходят «по соседству» — простоволосые и в одних платьях.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и направился в ту сторону, где
была контора. Сердце его
было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он
из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
— Я его знаю, знаю! — закричал он, протискиваясь совсем вперед, — это чиновник, отставной, титулярный советник, Мармеладов! Он здесь живет, подле, в
доме Козеля… Доктора поскорее! Я заплачу, вот! — Он вытащил
из кармана деньги и показывал полицейскому. Он
был в удивительном волнении.
Раскольников шел грустный и озабоченный; он очень хорошо помнил, что вышел
из дому с каким-то намерением, что надо
было что-то сделать и поспешить, но что именно — он позабыл.
«И многие
из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали о брате их. Марфа, услыша, что идет Иисус, пошла навстречу ему; Мария же сидела
дома. Тогда Марфа сказала Иисусу: господи! если бы ты
был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего ты попросишь у бога, даст тебе бог».
Петр Петрович Лужин, например, самый, можно сказать, солиднейший
из всех жильцов, не явился, а между тем еще вчера же вечером Катерина Ивановна уже успела наговорить всем на свете, то
есть Амалии Ивановне, Полечке, Соне и полячку, что это благороднейший, великодушнейший человек, с огромнейшими связями и с состоянием, бывший друг ее первого мужа, принятый в
доме ее отца и который обещал употребить все средства, чтобы выхлопотать ей значительный пенсион.
Похвальный лист этот, очевидно, должен
был теперь послужить свидетельством о праве Катерины Ивановны самой завести пансион; но главное,
был припасен с тою целью, чтобы окончательно срезать «обеих расфуфыренных шлепохвостниц», на случай если б они пришли на поминки, и ясно доказать им, что Катерина Ивановна
из самого благородного, «можно даже сказать, аристократического
дома, полковничья дочь и уж наверно получше иных искательниц приключений, которых так много расплодилось в последнее время».
Сама бывшая хозяйка его, мать умершей невесты Раскольникова, вдова Зарницына, засвидетельствовала тоже, что, когда они еще жили в другом
доме, у Пяти Углов, Раскольников во время пожара, ночью, вытащил
из одной квартиры, уже загоревшейся, двух маленьких детей и
был при этом обожжен.
Неточные совпадения
Здесь
есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет
из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что
из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды.
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что
из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Идем по делу важному: // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что
из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды.
«Мы люди чужестранные, // Давно, по делу важному, // Домишки мы покинули, // У нас забота
есть… // Такая ли заботушка, // Что
из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды…»