Тут вся их жизнь и наука, тут все их скорби и радости: оттого они и
гонят от себя всякую другую заботу и печаль и не знают других радостей; жизнь их кишела исключительно этими коренными и неизбежными событиями, которые и задавали бесконечную пищу их уму и сердцу.
Прежде она от него бегала, а теперь бросилась в его объятия, вышедши к нему вечером в сад: он свозил ее на лодочке на уединенный островок, их подсмотрела Василиса Перегриновна, донесла Уланбековой, и та, пришедши в великий гнев, велит тотчас послать к Неглигентову (которого пред тем уже
выгнала от себя за то, что он пришел к ней пьяный — и, следовательно, не выказал ей уважения) сказать ему, что свадьба его с Надей должна быть как можно скорее…
Она ждала времени своего разрешения и старалась всячески
гнать от себя всякую мысль о будущем. Райнер пытался отыскать ее, чтобы по крайней мере утешить обещанием достать работу, но Агата спряталась так тщательно, что поиски Райнера остались напрасными.
— Вашего губернатора я отчасти знаю, потому что сам был губернатором в смежной с ним губернии, и мне всегда казалось странным: как только я откажу от места какому-нибудь плутоватому господину, ваш губернатор сейчас же примет его к себе, и наоборот: когда он
выгонял от себя чиновника, я часто брал того к себе, и по большей части оказывалось, что чиновник был честный и умный.
Часто, Елена Дмитриевна, приходил мне Курбский на память, и я
гнал от себя эти грешные мысли, пока еще была цель для моей жизни, пока была во мне сила; но нет у меня боле цели, а сила дошла до конца… рассудок мой путается…
Неточные совпадения
Но, приехав в Петербург, он третьего дня, при первом нашем свидании, со мной поссорился, и я
выгнал его
от себя, чему есть два свидетеля.
Он отбрасывал их
от себя, мял, разрывал руками, люди лопались в его руках, как мыльные пузыри; на секунду Самгин видел
себя победителем, а в следующую — двойники его бесчисленно увеличивались, снова окружали его и
гнали по пространству, лишенному теней, к дымчатому небу; оно опиралось на землю плотной, темно-синей массой облаков, а в центре их пылало другое солнце, без лучей, огромное, неправильной, сплющенной формы, похожее на жерло печи, — на этом солнце прыгали черненькие шарики.
Прошли. В десятке шагов за ними следовал высокий старик; брезгливо приподняв пышные белые усы, он тростью
гнал пред
собой корку апельсина, корка непослушно увертывалась
от ударов, соскакивала на мостовую, старик снова загонял ее на панель и наконец, затискав в решетку для стока воды, победоносно взмахнул тростью.
Но все же ей было неловко — не
от одного только внутреннего «противоречия с
собой», а просто оттого, что вышла история у ней в доме, что
выгнала человека старого, почтен… нет, «серьезного», «со звездой»…
Почему женщина, устраненная
от всякой общественной деятельности, даже у
себя дома не имеет своего собственного угла, и ее всегда могут
выгнать из дому отец, братья, муж, наконец собственные сыновья?