Неточные совпадения
Может
быть, несколько слепая любовь и слишком горячая дружба
сестер и преувеличивали дело, но судьба Аглаи предназначалась между ними, самым искренним образом,
быть не просто судьбой, а возможным идеалом земного рая.
Родители знали об этом соглашении двух старших
сестер, и потому, когда Тоцкий попросил совета, между ними почти и сомнений не
было, что одна из старших
сестер наверно не откажется увенчать их желания, тем более что Афанасий Иванович не мог затрудниться насчет приданого.
На обстоятельную, но отрывистую рекомендацию Гани (который весьма сухо поздоровался с матерью, совсем не поздоровался с
сестрой и тотчас же куда-то увел из комнаты Птицына) Нина Александровна сказала князю несколько ласковых слов и велела выглянувшему в дверь Коле свести его в среднюю комнату. Коля
был мальчик с веселым и довольно милым лицом, с доверчивою и простодушною манерой.
— Ты всё еще сомневаешься и не веришь мне; не беспокойся, не
будет ни слез, ни просьб, как прежде, с моей стороны по крайней мере. Всё мое желание в том, чтобы ты
был счастлив, и ты это знаешь; я судьбе покорилась, но мое сердце
будет всегда с тобой, останемся ли мы вместе, или разойдемся. Разумеется, я отвечаю только за себя; ты не можешь того же требовать от
сестры…
Но по тому, как расположились обе стороны, сомнений уже
быть не могло: его мать и
сестра сидели в стороне как оплеванные, а Настасья Филипповна даже и позабыла, кажется, что они в одной с нею комнате…
Это давеча всё у Ганечки
было: я приехала к его мамаше с визитом, в мое будущее семейство, а там его
сестра крикнула мне в глаза: «Неужели эту бесстыжую отсюда не выгонят!» — а Ганечке, брату, в лицо плюнула.
— А того не знает, что, может
быть, я, пьяница и потаскун, грабитель и лиходей, за одно только и стою, что вот этого зубоскала, еще младенца, в свивальники обертывал, да в корыте мыл, да у нищей, овдовевшей
сестры Анисьи, я, такой же нищий, по ночам просиживал, напролет не спал, за обоими ими больными ходил, у дворника внизу дрова воровал, ему песни
пел, в пальцы прищелкивал, с голодным-то брюхом, вот и вынянчил, вон он смеется теперь надо мной!
— Я желаю только сообщить, с доказательствами, для сведения всех заинтересованных в деле, что ваша матушка, господин Бурдовский, потому единственно пользовалась расположением и заботливостью о ней Павлищева, что
была родною
сестрой той дворовой девушки, в которую Николай Андреевич Павлищев
был влюблен в самой первой своей молодости, но до того, что непременно бы женился на ней, если б она не умерла скоропостижно.
За нею последовала и
сестра ее, раскрывавшая рот, за ними гимназист, сын Лебедева, который уверял, что «звезда Полынь» в Апокалипсисе, павшая на землю на источники вод,
есть, по толкованию его отца, сеть железных дорог, раскинувшаяся по Европе.
Сон
был тотчас же передан с торжеством Лизавете Прокофьевне двумя хохотавшими
сестрами; но мамаша опять рассердилась и всех трех обозвала дурами.
Сестры, бывшие, впрочем, в самом праздничном настроении, беспрерывно поглядывали на Аглаю и князя, шедших впереди; видно
было, что младшая сестрица задала им большую загадку.
Про то, что она, кажется, отказала Евгению Павлычу с месяц назад и что
было у них объяснение, довольно формальное, сообщили
сестры, в виде догадки… впрочем, твердой догадки.
Над матерью сейчас насмеялась в глаза, над
сестрами, над князем Щ.; про меня и говорить нечего, надо мной она редко когда не смеется, но ведь я что, я, знаешь, люблю ее, люблю даже, что она смеется, — и, кажется, бесенок этот меня за это особенно любит, то
есть больше всех других, кажется.
Зная и чувствуя свою дикость и стыдливость, она обыкновенно входила в разговор мало и
была молчаливее других
сестер, иногда даже уж слишком молчалива.
— Дома, все, мать,
сестры, отец, князь Щ., даже мерзкий ваш Коля! Если прямо не говорят, то так думают. Я им всем в глаза это высказала, и матери, и отцу. Maman
была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и какие слова говорю. А я им тут прямо отрезала, что я уже всё понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль де Кока прочла, чтобы про всё узнать. Maman, как услышала, чуть в обморок не упала.
— Что ж, это ясно
было, — сказал он, подумав, — конец, значит! — прибавил он с какою-то странною усмешкой, лукаво заглядывая в лицо
сестры и всё еще продолжая ходить взад и вперед по комнате, но уже гораздо потише.
— Старик вор и пьяница, — желчно продолжал Ганя, — я нищий, муж
сестры ростовщик, —
было на что позариться Аглае! Нечего сказать, красиво!
Он
был прав, говоря
сестре, что больной поправился.
Очень может
быть, что это
был не такой уже злой «мальчишка», каким его очерчивал Ганя, говоря с
сестрой, а злой какого-нибудь другого сорта; да и Нине Александровне вряд ли он сообщил какое-нибудь свое наблюдение, единственно для того только, чтобы «разорвать ей сердце».
«Напишите мне что-нибудь в альбом моей
сестры, на память», — произнес я, робея, потому что он
был очень расстроен и мрачен.
А может
быть,
сестры Аглаи и намеренно в чем-нибудь проболтались, чтоб и самим что-нибудь узнать от Варвары Ардалионовны; могло
быть, наконец, и то, что и они не хотели отказать себе в женском удовольствии немного подразнить подругу, хотя бы и детства: не могли же они не усмотреть во столько времени хоть маленького краешка ее намерений.
Но тут не утерпели обе
сестры и прыснули со смеху. Аделаида давно уже заметила в подергивающихся чертах лица Аглаи признаки быстрого и неудержимого смеха, который она сдерживала покамест изо всей силы. Аглая грозно
было посмотрела на рассмеявшихся
сестер, но и секунды сама не выдержала и залилась самым сумасшедшим, почти истерическим хохотом; наконец вскочила и выбежала из комнаты.
Отец, мать и
сестры, все
поспели в гостиную, чтобы всё это видеть и выслушать, и всех поразила «нелепость, которая не может иметь ни малейших последствий», а еще более серьезное настроение Аглаи, с каким она высказалась об этой нелепости. Все переглянулись вопросительно; но князь, кажется, не понял этих слов и
был на высшей степени счастья.
Он
был весел так, что уж на него глядя становилось весело, — так выражались потом
сестры Аглаи.
Сам он, объясняясь с Лизаветой Прокофьевной, говорил «прекрасно», как выражались потом
сестры Аглаи: «Скромно, тихо, без лишних слов, без жестов, с достоинством; вошел прекрасно; одет
был превосходно», и не только не «упал на гладком полу», как боялся накануне, но видимо произвел на всех даже приятное впечатление.
Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и
сестра Ипполита,
были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад; бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его жертвой; князь должен
был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой», в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.