Неточные совпадения
— А что вы, князь,
и наукам там обучались, у профессора-то? — спросил вдруг черномазый.
— Помилуйте, я ваш вопрос очень ценю
и понимаю. Никакого состояния покамест я не имею
и никаких занятий, тоже покамест, а надо бы-с. А деньги теперь у меня были чужие, мне дал Шнейдер, мой
профессор, у которого я лечился
и учился в Швейцарии, на дорогу,
и дал ровно вплоть, так что теперь, например, у меня всего денег несколько копеек осталось. Дело у меня, правда, есть одно,
и я нуждаюсь в совете, но…
Он рассказал, наконец, что Павлищев встретился однажды в Берлине с
профессором Шнейдером, швейцарцем, который занимается именно этими болезнями, имеет заведение в Швейцарии, в кантоне Валлийском, лечит по своей методе холодною водой, гимнастикой, лечит
и от идиотизма,
и от сумасшествия, при этом обучает
и берется вообще за духовное развитие; что Павлищев отправил его к нему в Швейцарию, лет назад около пяти, а сам два года тому назад умер, внезапно, не сделав распоряжений; что Шнейдер держал
и долечивал его еще года два; что он его не вылечил, но очень много помог;
и что, наконец, по его собственному желанию
и по одному встретившемуся обстоятельству, отправил его теперь в Россию.
Его высокопревосходительство, Нил Алексеевич, третьего года, перед Святой, прослышали, — когда я еще служил у них в департаменте, —
и нарочно потребовали меня из дежурной к себе в кабинет чрез Петра Захарыча
и вопросили наедине: «Правда ли, что ты
профессор Антихриста?»
И не потаил: «Аз есмь, говорю»,
и изложил,
и представил,
и страха не смягчил, но еще мысленно, развернув аллегорический свиток, усилил
и цифры подвел.
Прошло пять лет лечения в Швейцарии у известного какого-то
профессора,
и денег истрачены были тысячи: идиот, разумеется, умным не сделался, но на человека, говорят, все-таки стал походить, без сомнения, с грехом пополам.
Но
профессор был сам шарлатан порядочный; испугавшись наконец безденежья, а пуще всего аппетита своего двадцатипятилетнего тунеядца, он обул его в свои старые штиблетишки, подарил ему свою истрепанную шинель
и отправил его из милости, в третьем классе, nach Russland, [в Россию (нем.).] — с плеч долой из Швейцарии.
Это всё бы еще ничего, а вот что уже действительно непростительно
и никакою интересною болезнью неизвинимо: этот едва вышедший из штиблет своего
профессора миллионер не мог даже
и того смекнуть, что не милости
и не вспоможения просит от него благородный характер молодого человека, убивающий себя на уроках, а своего права
и своего должного, хотя бы
и не юридического,
и даже не просит, а за него только друзья ходатайствуют.
Но тут вышло совсем наоборот: князь оказался в дураки такой силы, как… как
профессор; играл мастерски; уж Аглая
и плутовала,
и карты подменяла,
и в глазах у него же взятки воровала, а все-таки он каждый раз оставлял ее в дурах; раз пять сряду.
Затем, почти после полугодового молчания, Евгений Павлович уведомил свою корреспондентку, опять в длинном
и подробном письме, о том, что он, во время последнего своего приезда к
профессору Шнейдеру, в Швейцарию, съехался у него со всеми Епанчиными (кроме, разумеется, Ивана Федоровича, который, по делам, остается в Петербурге)
и князем Щ.
Но без этого занятия жизнь его и Анны, удивлявшейся его разочарованию, показалась ему так скучна в итальянском городе, палаццо вдруг стал так очевидно стар и грязен, так неприятно пригляделись пятна на гардинах, трещины на полах, отбитая штукатурка на карнизах и так скучен стал всё один и тот же Голенищев, итальянский
профессор и Немец-путешественник, что надо было переменить жизнь.
Неточные совпадения
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности
и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник
и флигель-адъютант, который
профессор, который директор банка
и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей
и постройками, то есть бездарный малый, из которого ничего не вышло,
и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся люди.
Но тут Левину опять показалось, что они, подойдя к самому главному, опять отходят,
и он решился предложить
профессору вопрос.
Предводителем на место Снеткова предполагалось поставить или Свияжского или, еще лучше, Неведовского, бывшего
профессора, замечательно умного человека
и большого приятеля Сергея Ивановича.
Левин не слушал больше
и ждал, когда уедет
профессор.
И профессор тотчас же приехал, чтобы столковаться.