Неточные совпадения
На
ногах его
были толстоподошвенные башмаки с штиблетами, — всё не по-русски.
Генерал чуть-чуть
было усмехнулся, но подумал и приостановился; потом еще подумал, прищурился, оглядел еще раз своего гостя с
ног до головы, затем быстро указал ему стул, сам сел несколько наискось и в нетерпеливом ожидании повернулся к князю. Ганя стоял в углу кабинета, у бюро, и разбирал бумаги.
Наверно, у него
ноги слабели и деревенели, и тошнота
была, — как будто что его давит в горле, и от этого точно щекотно, — чувствовали вы это когда-нибудь в испуге или в очень страшные минуты, когда и весь рассудок остается, но никакой уже власти не имеет?
Она
была больная, и у ней всё
ноги пухли, так что все сидела на месте.
Ей нужно
было часто ставить свои больные
ноги в теплую воду...
— Да что это за идиот? — в негодовании вскрикнула, топнув на него
ногой, Настасья Филипповна. — Ну, куда ты идешь? Ну, кого ты
будешь докладывать?
— Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно… в вас ошиблась? — продолжала Настасья Филипповна, рассматривая князя с
ног до головы самым бесцеремонным образом; она в нетерпении ждала ответа, как бы вполне убежденная, что ответ
будет непременно так глуп, что нельзя
будет не засмеяться.
— Верите ли вы, — вдруг обратилась капитанша к князю, — верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил моих сиротских детей! Всё ограбил, всё перетаскал, всё продал и заложил, ничего не оставил. Что я с твоими заемными письмами делать
буду, хитрый и бессовестный ты человек? Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей? Вот появляется пьяный и на
ногах не стоит… Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец, отвечай?
— «Помилуй, да это не верно, ну, как не даст?» — «Стану на колени и
буду в
ногах валяться до тех пор, пока даст, без того не уеду!» — «Когда едешь-то?» — «Завтра чем свет в пять часов».
— Это содом, содом! — повторял генерал, вскидывая плечами. Он тоже встал с дивана; все опять
были на
ногах. Настасья Филипповна
была как бы в исступлении.
— Матушка! Королевна! Всемогущая! — вопил Лебедев, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину. — Сто тысяч! Сто тысяч! Сам видел, при мне упаковывали! Матушка! Милостивая! Повели мне в камин: весь влезу, всю голову свою седую в огонь вложу!.. Больная жена без
ног, тринадцать человек детей — всё сироты, отца схоронил на прошлой неделе, голодный сидит, Настасья Филипповна!! — и, провопив, он пополз
было в камин.
По поводу же известий о Гавриле Ардалионовиче можно
было бы предположить, что они занесены
были к Епанчиным Варварой Ардалионовной, как-то вдруг появившеюся у девиц Епанчиных и даже ставшею у них очень скоро на очень короткую
ногу, что чрезвычайно удивляло Лизавету Прокофьевну.
Что Коля не льстил, то это
было вполне справедливо; он сумел стать у них совершенно на равную и независимую
ногу, хоть и читал иногда генеральше книги и газеты, — но он и всегда бывал услужлив.
Раза два он жестоко, впрочем, поссорился с Лизаветой Прокофьевной, объявил ей, что она деспотка и что
нога его не
будет в ее доме.
— Молчи, стрекоза! — крикнул на нее Лебедев. — У, ты! — затопал
было он на нее
ногами. Но в этот раз она только рассмеялась.
— Лягу, так ведь и не встану до самой смерти, — улыбнулся Ипполит, — я и вчера уже хотел
было так лечь, чтоб уж и не вставать, до смерти, да решил отложить до послезавтра, пока еще
ноги носят… чтобы вот с ними сегодня сюда прийти… только устал уж очень…
Но Лизавета Прокофьевна не удостоила взглянуть на него. Она стояла гордо, выпрямившись, закинув голову и с презрительным любопытством рассматривала «этих людишек». Когда Ипполит кончил, генерал вскинул
было плечами; она гневно оглядела его с
ног до головы, как бы спрашивая отчета в его движении, и тотчас оборотилась к князю.
Наконец генерал имел манеры порядочные,
был скромен, умел молчать и в то же время не давать наступать себе на
ногу, — и не по одному своему генеральству, а и как честный и благородный человек.
Князь смеялся; Аглая в досаде топнула
ногой. Ее серьезный вид, при таком разговоре, несколько удивил князя. Он чувствовал отчасти, что ему бы надо
было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае, про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают. Но всё это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем бы она ни заговорила, ему в эту минуту
было бы почти всё равно.
Все преступники у него
были на равной
ноге, различия не
было.
Если бы
было можно, я бы целовала следы ваших
ног.
Действующее лицо нашего рассказа, Гаврила Ардалионович Иволгин, принадлежал к другому разряду; он принадлежал к разряду людей «гораздо поумнее», хотя весь, с
ног до головы,
был заражен желанием оригинальности.
— Милостивый государь! — закричал он громовым голосом Птицыну, — если вы действительно решились пожертвовать молокососу и атеисту почтенным стариком, отцом вашим, то
есть по крайней мере отцом жены вашей, заслуженным у государя своего, то
нога моя, с сего же часу, перестанет
быть в доме вашем. Избирайте, сударь, избирайте немедленно: или я, или этот… винт! Да, винт! Я сказал нечаянно, но это — винт! Потому что он винтом сверлит мою душу, и безо всякого уважения… винтом!
Это
будет час мой, и я бы не желал, чтобы нас мог прервать в такую святую минуту первый вошедший, первый наглец, и нередко такой наглец, — нагнулся он вдруг к князю со странным, таинственным и почти испуганным шепотом, — такой наглец, который не стоит каблука… с
ноги вашей, возлюбленный князь!
Особенно заметьте себе, что я не упоминал про мою
ногу; ибо слишком уважаю себя, чтобы высказать это без обиняков; но только вы один и способны понять, что, отвергая в таком случае и мой каблук, я выказываю, может
быть, чрезвычайную гордость достоинства.
— Совершенно знаю-с; Черносвитов, изобретя свою
ногу, первым делом тогда забежал ко мне показать. Но черносвитовская
нога изобретена несравненно позже… И к тому же уверяет, что даже покойница жена его, в продолжение всего их брака, не знала, что у него, у мужа ее, деревянная
нога. «Если ты, — говорит, когда я заметил ему все нелепости, — если ты в двенадцатом году
был у Наполеона в камер-пажах, то и мне позволь похоронить
ногу на Ваганьковском».
Аглая взбесилась ужасно, даже совсем забылась; наговорила князю таких колкостей и дерзостей, что он уже перестал и смеяться, и совсем побледнел, когда она сказала ему наконец, что «
нога ее не
будет в этой комнате, пока он тут
будет сидеть, и что даже бессовестно с его стороны к ним ходить, да еще по ночам, в первом часу, после всего, что случилось.
Когда наконец они повернули с двух разных тротуаров в Гороховую и стали подходить к дому Рогожина, у князя стали опять подсекаться
ноги, так что почти трудно
было уж и идти.
Было уже около десяти часов вечера. Окна на половине старушки стояли, как и давеча, отпертые, у Рогожина запертые, и в сумерках как бы еще заметнее становились на них белые спущенные сторы. Князь подошел к дому с противоположного тротуара; Рогожин же с своего тротуара ступил на крыльцо и махал ему рукой. Князь перешел к нему на крыльцо.
Кругом, в беспорядке, на постели, в
ногах, у самой кровати на креслах, на полу даже, разбросана
была снятая одежда, богатое белое шелковое платье, цветы, ленты.
В
ногах сбиты
были в комок какие-то кружева, и на белевших кружевах, выглядывая из-под простыни, обозначался кончик обнаженной
ноги; он казался как бы выточенным из мрамора и ужасно
был неподвижен.