Неточные совпадения
Князь ушел из гостиной и затворился в своей комнате. К нему тотчас же прибежал Коля утешать его.
Бедный мальчик, казалось,
не мог уже теперь от него отвязаться.
Бедного Платона чуть
не загоняли; известно — муж; поручился, что букет достанет, и — что же?
Ничего
не смею прибавить, но только дела
бедного Пети с этим эпизодом рухнули окончательно.
— Я на собственном вашем восклицании основываюсь! — прокричал Коля. — Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше «рыцаря
бедного».
Не знаю, про кого вы тогда говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно лицо, но только про кого-то говорили, и разговор шел длинный…
— Да разве я один? —
не умолкал Коля. — Все тогда говорили, да и теперь говорят; вот сейчас князь Щ. и Аделаида Ивановна и все объявили, что стоят за «рыцаря
бедного», стало быть, «рыцарь-то
бедный» существует и непременно есть, а по-моему, если бы только
не Аделаида Ивановна, так все бы мы давно уж знали, кто такой «рыцарь
бедный».
— Портрет
не хотели нарисовать — вот чем виноваты! Аглая Ивановна просила вас тогда нарисовать портрет «рыцаря
бедного» и рассказала даже весь сюжет картины, который сама и сочинила, помните сюжет-то? Вы
не хотели…
— Ничего
не понимаю, какая там решетка! — раздражалась генеральша, начинавшая очень хорошо понимать про себя, кто такой подразумевался под названием (и, вероятно, давно уже условленным) «рыцаря
бедного». Но особенно взорвало ее, что князь Лев Николаевич тоже смутился и наконец совсем сконфузился, как десятилетний мальчик. — Да что, кончится или нет эта глупость? Растолкуют мне или нет этого «рыцаря
бедного»? Секрет, что ли, какой-нибудь такой ужасный, что и подступиться нельзя?
— Просто-запросто есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря
бедного», отрывок без начала и конца. С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению, сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря
бедного», кто первый,
не помню…
— Может быть, согласен, только я
не помню, — продолжал князь Щ. — Одни над этим сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего
не может быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря
бедного», во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно
не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё;
не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
Там, в стихах этих,
не сказано, в чем, собственно, состоял идеал «рыцаря
бедного», но видно, что это был какой-то светлый образ, «образ чистой красоты», и влюбленный рыцарь, вместо шарфа, даже четки себе повязал на шею.
В «рыцаре же
бедном» это чувство дошло уже до последней степени, до аскетизма; надо признаться, что способность к такому чувству много обозначает и что такие чувства оставляют по себе черту глубокую и весьма, с одной стороны, похвальную,
не говоря уже о Дон-Кихоте.
«Рыцарь
бедный» — тот же Дон-Кихот, но только серьезный, а
не комический.
Я сначала
не понимала и смеялась, а теперь люблю «рыцаря
бедного», а главное, уважаю его подвиги.
К изумлению князя, та оглядела его в недоумении и вопросительно, точно хотела дать ему знать, что и речи между ними о «рыцаре
бедном» быть
не могло и что она даже
не понимает вопроса.
Почему про этого проклятого «рыцаря
бедного» в этом анонимном письме упомянуто, тогда как она письмо от князя даже сестрам
не показала?
Я сказал этим
бедным людям, чтоб они постарались
не иметь никаких на меня надежд, что я сам
бедный гимназист (я нарочно преувеличил унижение; я давно кончил курс и
не гимназист), и что имени моего нечего им знать, но что я пойду сейчас же на Васильевский остров к моему товарищу Бахмутову, и так как я знаю наверно, что его дядя, действительный статский советник, холостяк и
не имеющий детей, решительно благоговеет пред своим племянником и любит его до страсти, видя в нем последнюю отрасль своей фамилии, то, «может быть, мой товарищ и сможет сделать что-нибудь для вас и для меня, конечно, у своего дяди…»
Бедный Бахмутов был очень встревожен за меня; он проводил меня до самого дома и был так деликатен, что
не пустился ни разу в утешения и почти всё молчал.
Но только что блеснула эта мысль, разом у всех, как тотчас же все разом и стали на том, что давно уже всё разглядели и всё это ясно предвидели; что всё ясно было еще с «
бедного рыцаря», даже и раньше, только тогда еще
не хотели верить в такую нелепость.
Тут предстоял вопрос, который надо было немедленно разрешить; но
не только разрешить его нельзя было, а даже и вопроса-то
бедная Лизавета Прокофьевна
не могла поставить пред собой в полной ясности, как ни билась.
— Нет, князь,
не поймет! Аглая Ивановна любила как женщина, как человек, а
не как… отвлеченный дух. Знаете ли что,
бедный мой князь: вернее всего, что вы ни ту, ни другую никогда
не любили!
Они расстались. Евгений Павлович ушел с убеждениями странными: и, по его мнению, выходило, что князь несколько
не в своем уме. И что такое значит это лицо, которого он боится и которое так любит! И в то же время ведь он действительно, может быть, умрет без Аглаи, так что, может быть, Аглая никогда и
не узнает, что он ее до такой степени любит! Ха-ха! И как это любить двух? Двумя разными любвями какими-нибудь? Это интересно…
бедный идиот! И что с ним будет теперь?
Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад;
бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его жертвой; князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой», в то же время как бы
не смея и
не презирать его за его роль примирителя.
Одним словом, тут могли иметь участие и все эти причины вместе с прочим; но для него было всего яснее, что тут именно то, что он подозревает уже давно, и что
бедная, больная душа
не вынесла.
«Хлеба нигде испечь хорошо
не умеют, зиму, как мыши в подвале, мерзнут, — говорила она, — по крайней мере вот здесь, над этим
бедным, хоть по-русски поплакала», — прибавила она, в волнении указывая на князя, совершенно ее
не узнававшего.