Неточные совпадения
Скажите мне вот что: отчего
так бывало, что,
как нарочно, в те самые, да, в те же самые минуты, в которые я наиболее способен был сознавать все тонкости «всего прекрасного и высокого»,
как говорили у нас когда-то, мне случалось уже
не сознавать, а делать
такие неприглядные деянья,
такие, которые… ну да, одним словом, которые хоть и все, пожалуй, делают, но которые,
как нарочно, приходились у меня именно тогда, когда я наиболее сознавал, что их совсем
бы не надо делать?
И все это от самой пустейшей причины, об которой
бы, кажется, и упоминать
не стоит: именно оттого, что человек, всегда и везде, кто
бы он ни был, любил действовать
так,
как хотел, а вовсе
не так,
как повелевали ему разум и выгода; хотеть же можно и против собственной выгоды, а иногда и положительно должно (это уж моя идея).
Да и вообще мы должны,
не уставая, повторять себе, что непременно в такую-то минуту и в таких-то обстоятельствах природа нас
не спрашивается; что нужно принимать ее
так,
как она есть, а
не так,
как мы фантазируем, и если мы действительно стремимся к табличке и к календарю, ну, и… ну хоть
бы даже и к реторте, то что же делать, надо принять и реторту!
не то она сама, без вас примется…
Но вот именно потому-то, может быть, ему и хочется иногда вильнуть в сторону, что он присужден пробивать эту дорогу, да еще, пожалуй, потому, что
как ни глуп непосредственный деятель вообще, но все-таки ему иногда приходит на мысль, что дорога-то, оказывается, почти всегда идет куда
бы то ни было и что главное дело
не в том, куда она идет, а в том, чтоб она только шла и чтоб благонравное дитя, пренебрегая инженерным искусством,
не предавалось губительной праздности, которая,
как известно, есть мать всех пороков.
Даже вот что тут было
бы лучше: это — если б я верил сам хоть чему-нибудь из всего того, что теперь написал. Клянусь же вам, господа, что я ни одному, ни одному-таки словечку
не верю из того, что теперь настрочил! То есть я и верю, пожалуй, но в то же самое время, неизвестно почему, чувствую и подозреваю, что я вру
как сапожник.
Свойства нашего романтика — это все понимать, все видеть и видеть часто несравненно яснее, чем видят самые положительнейшие наши умы; ни с кем и ни с чем
не примиряться, но в то же время ничем и
не брезгать; все обойти, всему уступить, со всеми поступить политично; постоянно
не терять из виду полезную, практическую цель (какие-нибудь там казенные квартирки, пенсиончики, звездочки) — усматривать эту цель через все энтузиазмы и томики лирических стишков и в то же время «и прекрасное и высокое» по гроб своей жизни в себе сохранить нерушимо, да и себя уже кстати вполне сохранить так-таки в хлопочках,
как ювелирскую вещицу какую-нибудь, хотя
бы, например, для пользы того же «прекрасного и высокого».
Я стоял у биллиарда и по неведению заслонял дорогу, а тому надо было пройти; он взял меня за плечи и молча, —
не предуведомив и
не объяснившись, — переставил меня с того места, где я стоял, на другое, а сам прошел,
как будто и
не заметив. Я
бы даже побои простил, но никак
не мог простить того, что он меня переставил и
так окончательно
не заметил.
Я
бы всю жизнь дразнил себя потом: «А что, струсил, струсил действительности, струсил!» Напротив, мне страстно хотелось доказать всей этой «шушере», что я вовсе
не такой трус,
как я сам себе представляю.
— Во всяком случае, через год тебе будет меньше цена, — продолжал я с злорадством. — Ты и перейдешь отсюда куда-нибудь ниже, в другой дом. Еще через год — в третий дом, все ниже и ниже, а лет через семь и дойдешь на Сенной до подвала. Это еще хорошо
бы. А вот беда, коль у тебя, кроме того, объявится
какая болезнь, ну, там слабость груди… аль сама простудишься, али что-нибудь. В
такой жизни болезнь туго проходит. Привяжется,
так, пожалуй, и
не отвяжется. Вот и помрешь.
—
Не все, конечно, — а все-таки лучше гораздо, чем здесь.
Не в пример лучше. А с любовью и без счастья можно прожить. И в горе жизнь хороша, хорошо жить на свете, даже
как бы ни жить. А здесь что, кроме… смрада. Фуй!
— Видишь, Лиза, — я про себя скажу! Была
бы у меня семья с детства,
не такой бы я был,
как теперь. Я об этом часто думаю. Ведь
как бы ни было в семье худо — все отец с матерью, а
не враги,
не чужие. Хоть в год раз любовь тебе выкажут. Все-таки ты знаешь, что ты у себя. Я вот без семьи вырос; оттого, верно,
такой и вышел… бесчувственный.
А будь ты в другом месте, живи,
как добрые люди живут,
так я, может быть,
не то что волочился б за тобой, а просто влюбился б в тебя, рад
бы взгляду был твоему,
не то что слову; у ворот
бы тебя подстерегал, на коленках
бы перед тобой выстаивал;
как на невесту б свою на тебя смотрел, да еще за честь почитал.
Может быть,
такая же,
как ты, была, гордая, обидчивая, на других
не похожая, королевной смотрела и сама знала, что целое счастье того ожидает, кто
бы ее полюбил и кого
бы она полюбила.
Тут и конец твоей памяти на земле; к другим дети на могилу ходят, отцы, мужья, а у тебя — ни слезы, ни вздоха, ни поминания, и никто-то, никто-то, никогда в целом мире
не придет к тебе; имя твое исчезнет с лица земли —
так,
как бы совсем тебя никогда
не бывало и
не рождалось!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я
не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья
не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и
не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так, чтобы все было прилично: колпаки были
бы чистые, и больные
не походили
бы на кузнецов,
как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно
бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.