Неточные совпадения
На
такие же преступления всегда смотрят
как на несчастия и сожалеют о них.
Этих как-то невольно уважали; они
же, с своей стороны, хотя часто и очень ревнивы были к своей славе, но вообще старались не быть другим в тягость, в пустые ругательства не вступали, вели себя с необыкновенным достоинством, были рассудительны и почти всегда послушны начальству — не из принципа послушания, не из сознания обязанностей, а
так,
как будто по какому-то контракту, сознав взаимные выгоды.
Оба впились глазами друг в друга. Толстяк ждал ответа и сжал кулаки,
как будто хотел тотчас
же кинуться в драку. Я и вправду думал, что будет драка. Для меня все это было
так ново, и я смотрел с любопытством. Но впоследствии я узнал, что все подобные сцены были чрезвычайно невинны и разыгрывались,
как в комедии, для всеобщего удовольствия; до драки
же никогда почти не доходило. Все это было довольно характерно и изображало нравы острога.
— Смотрю я на Трезорку, — рассказывал он потом арестантам, впрочем, долго спустя после своего визита к майору, когда уже все дело было забыто, — смотрю: лежат пес на диване, на белой подушке; и ведь вижу, что воспаление, что надоть бы кровь пустить, и вылечился бы пес, ей-ей говорю! да думаю про себя: «А что,
как не вылечу,
как околеет?» «Нет, говорю, ваше высокоблагородие, поздно позвали; кабы вчера или третьего дня, в это
же время,
так вылечил бы пса; а теперь не могу, не вылечу…»
Обедают не вместе, а
как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех разом. Я попробовал щей, но с непривычки не мог их есть и заварил себе чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной был один товарищ,
так же,
как и я, из дворян. [Со мной был один товарищ,
так же,
как и я, из дворян. — Это был сосланный вместе с Достоевским в Омск на четыре года поэт-петрашевец С. Ф. Дуров (1816–1869).]
—
Какие баре, тут нет бар;
такие же,
как и мы теперь, — мрачно промолвил один, сидевший в углу арестант. До сих пор он не проговорил слова.
Он любил меня, может быть
так же,
как и братьев.
Казенные вещи, которым выходил срок, оставлялись в собственность арестанта; они тотчас
же продавались тут
же в остроге, и
как бы ни была заношена вещь, все-таки имела надежду сойти с рук за какую-нибудь цену.
Я сам вдруг сделался
таким же простонародьем,
таким же каторжным,
как и они.
Было ли в семействе у ней какое-нибудь подобное
же несчастье, или кто-нибудь из особенно дорогих и близких ее сердцу людей пострадал по
такому же преступлению, но только она
как будто за особое счастье почитала сделать для нас всё, что только могла.
Эти сигарочницы она склеила для нас сама из картона (уж бог знает
как они были склеены), оклеила их цветной бумажкой, точно
такою же, в
какую переплетаются краткие арифметики для детских школ (а может быть, и действительно на оклейку пошла какая-нибудь арифметика).
«Вот вы курите
же папироски,
так, может быть, и пригодится вам», — сказала она,
как бы извиняясь робко перед нами за свой подарок…
Я предчувствовал, что часто будут у меня
такие же столкновения с ними,
как теперь на работе.
Не знаю, думали ль, рассчитывали ль каторжные
так же,
как я, но удивительное легкомыслие их надежд поразило меня с первого шагу.
На двадцать лет он смотрит,
как будто на два года, и совершенно уверен, что и в пятьдесят пять лет по выходе из острога он будет
такой же молодец,
как и теперь, в тридцать пять.
Разговор его бывал
так же странен,
как и он сам.
Я объяснил, что
такое Америка и, по возможности, что
такое антиподы. Он слушал
так же внимательно,
как будто нарочно прибежал для одних антиподов.
Раз в эти первые дни, в один длинный вечер, праздно и тоскливо лежа на нарах, я прослушал один из
таких рассказов и по неопытности принял рассказчика за какого-то колоссального, страшного злодея, за неслыханный железный характер, тогда
как в это
же время чуть не подшучивал над Петровым.
— И пресмешной
же тут был один хохол, братцы, — прибавил он вдруг, бросая Кобылина и обращаясь ко всем вообще. — Рассказывал,
как его в суде порешили и
как он с судом разговаривал, а сам заливается-плачет; дети, говорит, у него остались, жена. Сам матерой
такой, седой, толстый. «Я ему, говорит, бачу: ни! А вин, бисов сын, всё пишет, всё пишет. Ну, бачу соби, да щоб ты здох, а я б подывився! А вин всё пишет, всё пишет, да як писне!.. Тут и пропала моя голова!» Дай-ка, Вася, ниточку; гнилые каторжные.
—
Так что
же,
как же майор-то? — спросил совершенно забытый Кобылин.
Его действительно все
как будто даже любили и никто не обижал, хотя почти все были ему должны. Сам он был незлобив,
как курица, и, видя всеобщее расположение к себе, даже куражился, но с
таким простодушным комизмом, что ему тотчас
же это прощалось. Лучка, знавший на своем веку много жидков, часто дразнил его и вовсе не из злобы, а
так, для забавы, точно
так же,
как забавляются с собачкой, попугаем, учеными зверьками и проч. Исай Фомич очень хорошо это знал, нисколько не обижался и преловко отшучивался.
Петров помог мне даже раздеваться, потому что по непривычке я раздевался долго, а в передбаннике было холодно, чуть ли не
так же,
как на дворе.
Я
так и плюнул; хотел было у него тут
же стекло разбить… да что, думаю! нечего трогать, пропало,
как с возу упало!
— Ну
так вот
же тебе, колбаса! — Да
как цапну его, он и покатился на стуле. Те закричали.
Сказала она мне тоже, что тетка тотчас
же после давешнего домой пришла и
так струсила, что заболела и — молчок; и сама никому не объявила и мне говорить запретила; боится;
как угодно пусть
так и делают.
Пелись
же большею частью песни
так называемые у нас арестантские, впрочем все известные. Одна из них: «Бывало…» — юмористическая, описывающая,
как прежде человек веселился и жил барином на воле, а теперь попал в острог. Описывалась,
как он подправлял прежде «бламанже шенпанским», а теперь —
Только уж в последнее время, в самый почти день представления, все начали интересоваться: что-то будет? как-то наши? что плац-майор? удастся ли
так же,
как в запрошлом году? и проч.
Такая роскошь радовала даже самых угрюмых и самых щепетильных арестантов, которые,
как дошло до представления, оказались все без исключения
такими же детьми,
как и самые горячие из них и нетерпеливые.
И уж, разумеется, они понимали, что больному, кто бы он ни был, арестант ли, нет ли, нужен
такой же, например, свежий воздух,
как и всякому другому больному, даже самого высшего чина.
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых стоила, и кабы не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут
же насмерть, ну да и я не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и
как не поверить, лекарь верит,
так что на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом,
так били, что в другой раз две тысячи легче, да нет, нос утри, не забили, а отчего не забили?
Спешу присовокупить, что на поручика Жеребятникова я уж и тогда смотрел
как на урода между своими
же, да
так смотрели на него и сами арестанты.
— Ну,
так ради сиротских слез твоих; но смотри
же, в последний раз… ведите его, — прибавляет он
таким мягкосердым голосом, что арестант уж и не знает,
какими молитвами бога молить за
такого милостивца.
И радуется Смекалов, радуется именно тому, что вот
как же это он
так хорошо придумал — и сам сочинил: «на небеси» и «поднеси» — и кстати и в рифму выходит.
Кто испытал раз эту власть, это безграничное господство над телом, кровью и духом
такого же,
как сам, человека,
так же созданного, брата по закону Христову; кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях.
И закурил
же он у нас, парень! Да
так, что земля стоном стоит, по городу-то гул идет. Товарищей понабрал, денег куча, месяца три кутил, все спустил. «Я, говорит, бывало,
как деньги все покончу, дом спущу, все спущу, а потом либо в наемщики, либо бродяжить пойду!» С утра, бывало, до вечера пьян, с бубенчиками на паре ездил. И уж
так его любили девки, что ужасти. На торбе хорошо играл.
Ну я, брат, тогда вот
так сделал: взял я в карман с собой плеть, еще до венца припас, и
так и положил, что уж натешусь
же я теперь над Акулькой, знай, дескать,
как бесчестным обманом замуж выходить, да чтоб и люди знали, что я не дураком женился…
— Ни в чем;
как есть честная из честного дома. И за что
же, братец ты мой, она после эфтова
такую муку перенесла? За что ж ее Филька Морозов перед всем светом обесчестил?
—
Как же! Об тебе тут и речь, — замечает развязный парень из писарей. — А ты, Квасов, скажу я тебе, большой дурак. Неужели ж ты думаешь, что
такого генерала майор задарит и что
такой генерал будет нарочно из Петербурга ехать, чтоб майора ревизовать? Глуп
же ты, парень, вот что скажу.
Я иногда просто начинал ненавидеть этих
таких же страдальцев,
как я.
Нет; важнее всего этого то, что всякий из новоприбывающих в остроге через два часа по прибытии становится
таким же,
как и все другие, становится у себя дома,
таким же равноправным хозяином в острожной артели,
как и всякий другой.
В его вопросе «
Какой же вы нам товарищ?» слышалась
такая неподдельная наивность,
такое простодушное недоумение.
Даже вино продолжало продаваться у нас точно
так же и на тех
же основаниях,
как и прежде, несмотря на то, что вместо прежних инвалидов настали унтер-офицеры.
Одним словом, в той
же мере
как прежде возносили Куликова и А-ва,
так теперь унижали их, даже с наслаждением унижали.
Этот последний год почти
так же памятен мне,
как и первый, особенно самое последнее время в остроге.