Неточные совпадения
Я тогда же расспросил о нем Ивана Иваныча и узнал,
что Горянчиков живет безукоризненно и нравственно и
что иначе Иван Иваныч не пригласил
бы его для дочерей своих, но
что он страшный нелюдим, ото всех прячется, чрезвычайно учен, много читает, но говорит весьма мало и
что вообще
с ним довольно трудно разговориться.
Общее сожительство, конечно, есть и в других местах; но в острог-то приходят такие люди,
что не всякому хотелось
бы сживаться
с ними, и я уверен,
что всякий каторжный чувствовал эту муку, хотя, конечно, большею частью бессознательно.
— Кантонист — солдатский сын, со дня рождения числившийся за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.] другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид, шестой цыган, седьмой неизвестно кто, и все-то они должны ужиться вместе во
что бы ни стало, согласиться друг
с другом, есть из одной чашки, спать на одних нарах.
Его не чуждаются,
с ним водят дружбу, так
что если б вы стали в остроге доказывать всю гадость доноса, то вас
бы совершенно не поняли.
Я молча переглянулся
с моим товарищем, понимая,
что всего лучше молчать и не отвечать ему.
С первого противоречия он пришел
бы в ярость.
Именно:
что все не арестанты, кто
бы они ни были, начиная
с непосредственно имеющих связь
с арестантами, как то: конвойных, караульных солдат, до всех вообще, имевших хоть какое-нибудь дело
с каторжным бытом, — как-то преувеличенно смотрят на арестантов.
Он до того был трус,
что, бросившись
с ножом, он даже не ранил офицера, а сделал всё для проформы, для того только, чтоб оказалось новое преступление, за которое
бы его опять стали судить.
Он очень тосковал; не имел ничего общего
с прочими арестантами, глядел на них
с ужасом и омерзением, не замечал и проглядел в них всё,
что могло
бы подействовать на него примирительно, и не сходился
с ними.
Опять-таки, повторяю,
что, если б арестанты лишены были всякой возможности иметь свои деньги, они или сходили
бы с ума, или мерли
бы, как мухи (несмотря на то,
что были во всем обеспечены), или, наконец, пустились
бы в неслыханные злодейства, — одни от тоски, другие — чтоб поскорее быть как-нибудь казненным и уничтоженным, или так как-нибудь «переменить участь» (техническое выражение).
Если же арестант, добыв почти кровавым потом свою копейку или решась для приобретения ее на необыкновенные хитрости, сопряженные часто
с воровством и мошенничеством, в то же время так безрассудно,
с таким ребяческим бессмыслием тратит их, то это вовсе не доказывает,
что он их не ценит, хотя
бы и казалось так
с первого взгляда.
Я догадался
с первого взгляда,
что они первые презирали
бы меня за это.
Если б я стал, им в угоду, подлещаться к ним, соглашаться
с ними, фамильярничать
с ними и пускаться в разные их «качества», чтоб выиграть их расположение, — они
бы тотчас же предположили,
что я делаю это из страха и трусости, и
с презрением обошлись
бы со мной.
Но он и под розги ложился как будто
с собственного согласия, то есть как будто сознавал,
что за дело; в противном случае ни за
что бы не лег, хоть убей.
Все это может быть похоже на то ощущение, когда человек
с высокой башни тянется в глубину, которая под ногами, так
что уж сам, наконец, рад
бы броситься вниз головою: поскорей, да и дело
с концом!
С Луизы будто
бы он клятву такую взял,
что она меня знать не будет; и
что будто он их, и тетку и Луизу, покуда еще в черном теле держит;
что, может, дескать, еще и раздумает, а
что совсем-то еще и теперь не решился.
Может быть, он еще
с детства привык видеть на столе в этот день поросенка и вывел,
что поросенок необходим для этого дня, и я уверен, если б хоть раз в этот день он не покушал поросенка, то на всю жизнь у него
бы осталось некоторое угрызение совести о неисполненном долге.
Прибавьте к этому старанию, к этому изучению удивительную, неподдельную веселость, простоту, безыскусственность, и вы, если б видели Баклушина, сами согласились
бы непременно,
что это настоящий прирожденный актер,
с большим талантом.
Их уже разнимали другие актеры и присудили большинством голосов отдать роль Нецветаеву, не потому,
что он был казистее и красивее другого и таким образом лучше
бы походил на барина, а потому,
что Нецветаев уверил всех,
что он выйдет
с тросточкой и будет так ею помахивать и по земле чертить, как настоящий барин и первейший франт,
чего Ваньке Отпетому и не представить, потому настоящих господ он никогда и не видывал.
Один наш арестантик, из особого отделения, крещеный калмык, Александр или Александра, как звали его у нас, странный малый, плутоватый, бесстрашный и в то же время очень добродушный, рассказывал мне, как он выходил свои четыре тысячи, рассказывал смеясь и шутя, но тут же клялся пресерьезно,
что если б
с детства,
с самого нежного, первого своего детства, он не вырос под плетью, от которой буквально всю жизнь его в своей орде не сходили рубцы
с его спины, то он
бы ни за
что не вынес этих четырех тысяч.
Он как
бы чувствует,
что есть на
что опереться, и потому не ненавидит, а принимает случившееся
с ним за факт неминуемый, который не им начался, не им и кончится и долго-долго еще будет продолжаться среди раз поставленной, пассивной, но упорной борьбы.
Казалось
бы,
что это
с первого взгляда нелепо и невозможно.
Я думаю, если б нарядить его и привезть под видом какого-нибудь графа в какой-нибудь столичный клуб, то он
бы и тут нашелся, сыграл
бы в вист, отлично
бы поговорил, немного, но
с весом, и в целый вечер, может быть, не раскусили
бы,
что он не граф, а бродяга.
Вообще наши арестантики могли
бы любить животных, и если б им это позволили, они
с охотою развели
бы в остроге множество домашней скотины и птицы. И, кажется,
что бы больше могло смягчить, облагородить суровый и зверский характер арестантов, как не такое, например, занятие? Но этого не позволяли. Ни порядки наши, ни место этого не допускали.
Характера он был пылкого и восторженного, как и всякий щенок, который от радости,
что видит хозяина, обыкновенно навизжит, накричит, полезет лизать в самое лицо и тут же перед вами готов не удержать и всех остальных чувств своих: «Был
бы только виден восторг, а приличия ничего не значат!» Бывало, где
бы я ни был, но по крику: «Культяпка!» — он вдруг являлся из-за какого-нибудь угла, как из-под земли, и
с визгливым восторгом летел ко мне, катясь, как шарик, и перекувыркиваясь дорогою.
Бывает и обратно: образование уживается иногда
с таким варварством,
с таким цинизмом,
что вам мерзит, и, как
бы вы ни были добры или предубеждены, вы не находите в сердце своем ни извинений, ни оправданий.
И тотчас же пошли разговоры, далеко ль они ушли? и в какую сторону пошли? и где
бы им лучше идти? и какая волость ближе? Нашлись люди, знающие окрестности. Их
с любопытством слушали. Говорили о жителях соседних деревень и решили,
что это народ неподходящий. Близко к городу, натертый народ; арестантам не дадут потачки, изловят и выдадут.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит
с ног. Только
бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший
с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (
с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд
с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так
бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Осип. Да так. Бог
с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно.
Что с ними долго связываться? Плюньте на них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так
бы закатили!..
Жаль,
что Иохим не дал напрокат кареты, а хорошо
бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чертом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо,
с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде
что? Я
бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару… Ну, ступай
с богом!
