Господин Голядкин слышал ясно, как все,
что ни было в зале, ринулось вслед за ним, как все теснились, давили друг друга и все вместе, в голос, начинали повторять за господином Голядкиным: «что это ничего; что не бойтесь, Яков Петрович, что это ведь старинный друг и знакомец ваш, Крестьян Иванович Рутеншпиц…» Наконец вышли на парадную, ярко освещенную лестницу; на лестнице была тоже куча народа; с шумом растворились двери на крыльцо, и господин Голядкин очутился на крыльце вместе с Крестьяном Ивановичем.
Неточные совпадения
Впрочем, он не знал сам,
что делает, потому
что решительно
был ни жив
ни мертв в эту минуту.
Ни души не
было ни вблизи,
ни вдали, да казалось,
что и
быть не могло в такую пору и в такую погоду.
Он
был так озадачен,
что несколько раз, вдруг, несмотря
ни на
что окружающее, проникнутый вполне идеей своего недавнего страшного падения, останавливался неподвижно, как столб, посреди тротуара; в это мгновение он умирал, исчезал; потом вдруг срывался как бешеный с места и бежал, бежал без оглядки, как будто спасаясь от чьей-то погони, от какого-то еще более ужасного бедствия…
Но Петрушка ничего не сказал, а, напротив,
был как-то молчаливее, суровее и сердитее обыкновенного, косился на все исподлобья; вообще видно
было,
что он чем-то крайне недоволен; даже
ни разу не взглянул на своего барина,
что, мимоходом сказать, немного кольнуло господина Голядкина; поставил на стол все,
что принес с собой, повернулся и ушел молча за свою перегородку.
И вот почему, несмотря на данное себе слово не входить
ни во
что,
что бы
ни делалось, и сторониться от всего,
что бы
ни было, господин Голядкин изредка, украдкой, тихонько-тихонько приподымал голову и исподтишка поглядывал на стороны, направо, налево, заглядывал в физиономии своих сослуживцев и по ним уже старался заключить, нет ли
чего нового и особенного, до него относящегося и от него с какими-нибудь неблаговидными целями скрываемого.
Но Андрей Филиппович, услышав,
что дело господина Голядкина
было частное дело, отказался слушать, решительно замечая,
что у него нет
ни минуты свободной и для собственных надобностей.
Хотел
было он рассуждать, но рассуждать не мог решительно
ни о
чем.
То грезилось господину Голядкину,
что находится он в одной прекрасной компании, известной своим остроумием и благородным тоном всех лиц, ее составляющих;
что господин Голядкин в свою очередь отличился в отношении любезности и остроумия,
что все его полюбили, даже некоторые из врагов его, бывших тут же, его полюбили,
что очень приятно
было господину Голядкину;
что все ему отдали первенство и
что, наконец, сам господин Голядкин с приятностью подслушал, как хозяин тут же, отведя в сторону кой-кого из гостей, похвалил господина Голядкина… и вдруг,
ни с того
ни с сего, опять явилось известное своею неблагонамеренностью и зверскими побуждениями лицо, в виде господина Голядкина-младшего, и тут же, сразу, в один миг, одним появлением своим, Голядкин-младший разрушал все торжество и всю славу господина Голядкина-старшего, затмил собою Голядкина-старшего, втоптал в грязь Голядкина-старшего и, наконец, ясно доказал,
что Голядкин-старший и вместе с тем настоящий — вовсе не настоящий, а поддельный, а
что он настоящий,
что, наконец, Голядкин-старший вовсе не то,
чем он кажется, а такой-то и сякой-то и, следовательно, не должен и не имеет права принадлежать к обществу людей благонамеренных и хорошего тона.
Впрочем, кого
ни посади, все
было бы то же самое; а
что я только знаю, так это то,
что он, Иван-то Семенович,
был мне давно подозрителен, я про него давно замечал: старикашка такой скверный, гадкий такой, — говорят, на проценты дает и жидовские проценты берет.
Но господин Голядкин, казалось,
был без памяти и внимания
ни на
что не хотел обратить…
Вспомнив между прочим,
что есть у него недалеко знакомый трактир, забежал он в трактир, не медля
ни минуты пристроился к столику, освещенному сальною свечкою, и, не обращая
ни на
что внимания, не слушая полового, явившегося за приказаниями, сломал печать и начал читать нижеследующее, окончательно его поразившее...
Я
буду так — наблюдателем посторонним
буду, да и дело с концом; дескать, я наблюдатель, лицо постороннее — и только, а там,
что ни случись — не я виноват.
«Оно же и лучше: и не отвечаешь
ни за
что, да и увидишь,
что следовало… вот оно как!» То
есть расчет
был вернейший, да и дело с концом.
— Ни-ни-ни-ни! — защебетал отвратительный человек. — Ни-ни-ни,
ни за
что! Идем! — сказал он решительно и потащил к крыльцу господина Голядкина-старшего. Господин Голядкин-старший хотел
было вовсе не идти; но так как смотрели все и сопротивляться и упираться
было бы глупо, то герой наш пошел, — впрочем, нельзя сказать, чтобы пошел, потому
что решительно сам не знал,
что с ним делается. Да уж так ничего, заодно!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно
есть что-то такое,
что внушает робость. По крайней мере, я знаю,
что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой,
что лет уже по семи лежит в бочке,
что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в
чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины.
Что делать? и на Онуфрия несешь.
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб
ни детям его,
ни ему, мошеннику,
ни дядьям,
ни теткам его
ни в
чем никакого прибытку не
было!
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.