Неточные совпадения
Это вы так
хорошо сказали,
что я и не слыхал еще.
— Вы и нас забыли, Алексей Федорович, вы совсем не хотите бывать у нас: а между тем Lise мне два раза говорила,
что только с вами ей
хорошо.
Он слишком
хорошо понял,
что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано было «в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то,
что ему не дают больше водки, вдруг начал бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла в доме и все опять-таки для красы; и все в том же роде, конечно, случилось теперь и с папашей.
Он с видимым удовольствием обращался к Григорию, отвечая, в сущности, на одни лишь вопросы Федора Павловича и очень
хорошо понимая это, но нарочно делая вид,
что вопросы эти как будто задает ему Григорий.
Мужик наш мошенник, его жалеть не стоит, и
хорошо еще,
что дерут его иной раз и теперь.
— То ли еще узрим, то ли еще узрим! — повторили кругом монахи, но отец Паисий, снова нахмурившись, попросил всех хотя бы до времени вслух о сем не сообщать никому, «пока еще более подтвердится, ибо много в светских легкомыслия, да и случай сей мог произойти естественно», — прибавил он осторожно, как бы для очистки совести, но почти сам не веруя своей оговорке,
что очень
хорошо усмотрели и слушавшие.
— Засади я его, подлеца, она услышит,
что я его засадил, и тотчас к нему побежит. А услышит если сегодня,
что тот меня до полусмерти, слабого старика, избил, так, пожалуй, бросит его, да ко мне придет навестить… Вот ведь мы какими характерами одарены — только чтобы насупротив делать. Я ее насквозь знаю! А
что, коньячку не выпьешь? Возьми-ка кофейку холодненького, да я тебе и прилью четверть рюмочки,
хорошо это, брат, для вкуса.
— Ну
хорошо, — сказал он, — видите, как вы меня больно укусили, ну и довольно ведь, так ли? Теперь скажите,
что я вам сделал?
А для этого надо было поставить цель, надо твердо было знать,
что каждому из них
хорошо и нужно, а утвердившись в верности цели, естественно, каждому из них и помочь.
Хотя Иван Федорович и говорил вчера (Катерине Ивановне, Алеше и потом Смердякову),
что завтра уедет, но, ложась вчера спать, он очень
хорошо помнил,
что в ту минуту и не думал об отъезде, по крайней мере совсем не мыслил,
что, поутру проснувшись, первым движением бросится укладывать чемодан.
Хорошо еще,
что на дворе случилась в то время Марфа Игнатьевна и вовремя услышала.
Тут Творец, как и в первые дни творения, завершая каждый день похвалою: «
Хорошо то,
что я сотворил», — смотрит на Иова и вновь хвалится созданием своим.
Поведал он мне,
что лес любит, птичек лесных; был он птицелов, каждый их свист понимал, каждую птичку приманить умел; лучше того как в лесу ничего я, говорит, не знаю, да и все
хорошо.
«Истинно, — отвечаю ему, — все
хорошо и великолепно, потому
что все истина.
Общество городское было разнообразное, многолюдное и веселое, гостеприимное и богатое, принимали же меня везде
хорошо, ибо был я отроду нрава веселого, да к тому же и слыл не за бедного,
что в свете значит немало.
Только все-таки
хорошо оно,
что так произошло.
Услышав про это обстоятельство, батюшка тотчас же этот разговор замял, хотя и
хорошо бы сделал, если бы разъяснил тогда же Дмитрию Федоровичу догадку свою:
что если сам Самсонов послал его к этому мужичку как к Лягавому, то не сделал ли сего почему-либо на смех и
что нет ли
чего тут неладного?
Те очень
хорошо понимали, о
чем он разузнает, и разуверили его вполне: никого не было, ночевал Иван Федорович, «все было в совершенном порядке».
Он бросился вон. Испуганная Феня рада была,
что дешево отделалась, но очень
хорошо поняла,
что ему было только некогда, а то бы ей, может, несдобровать. Но, убегая, он все же удивил и Феню, и старуху Матрену одною самою неожиданною выходкой: на столе стояла медная ступка, а в ней пестик, небольшой медный пестик, в четверть аршина всего длиною. Митя, выбегая и уже отворив одною рукой дверь, другою вдруг на лету выхватил пестик из ступки и сунул себе в боковой карман, с ним и был таков.
— В карман? Да, в карман. Это
хорошо… Нет, видите ли, это все вздор! — вскричал он, как бы вдруг выходя из рассеянности. — Видите: мы сперва это дело кончим, пистолеты-то, вы мне их отдайте, а вот ваши деньги… потому
что мне очень, очень нужно… и времени, времени ни капли…
— Ну да
хорошо, а ты рассказывай, — крикнула Грушенька Максимову. —
Что ж вы все замолчали?
—
Что это, я спала? Да… колокольчик… Я спала и сон видела: будто я еду, по снегу… колокольчик звенит, а я дремлю. С милым человеком, с тобою еду будто. И далеко-далеко… Обнимала-целовала тебя, прижималась к тебе, холодно будто мне, а снег-то блестит… Знаешь, коли ночью снег блестит, а месяц глядит, и точно я где не на земле… Проснулась, а милый-то подле, как
хорошо…
При сем прокурор и следователь очень
хорошо запомнили,
что доктор прибавил самым решительным тоном,
что Смердяков до утра не доживет.
Заметим, однако, кстати,
что у исправника Митя, в начале его прибытия к нам, был принят радушно, но потом, в последний месяц особенно, Митя почти не посещал его, а исправник, встречаясь с ним, на улице например, сильно хмурился и только лишь из вежливости отдавал поклон,
что очень
хорошо заприметил Митя.
Видите, следите за мной: я присвояю три тысячи, вверенные моей чести, кучу на них, прокутил все, наутро являюсь к ней и говорю: «Катя, виноват, я прокутил твои три тысячи», — ну
что,
хорошо?
Что,
хорошо, по-вашему,
хорошо?
Учился он
хорошо, и шла даже молва,
что он и из арифметики, и из всемирной истории собьет самого учителя Дарданелова.
— Вот и видно сейчас
хорошо воспитанного молодого человека, — громко произнесла она, разводя руками, — а то
что прочие-то наши гости: один на другом приезжают.
—
Что ж такое? — счел нужным оборониться Коля, хотя ему очень приятна была и похвала. — Латынь я зубрю, потому
что надо, потому
что я обещался матери кончить курс, а по-моему, за
что взялся, то уж делать
хорошо, но в душе глубоко презираю классицизм и всю эту подлость… Не соглашаетесь, Карамазов?
— Совсем не смешно, да хоть бы и смешно, так это ничего, потому
что хорошо, — светло улыбнулся Алеша.
Я сама знаю,
что скверно сделала, я все лгала, я вовсе на него не сердилась, но мне вдруг, главное вдруг, показалось,
что это будет так
хорошо, эта сцена…
— Вот у меня одна книга, я читала про какой-то где-то суд, и
что жид четырехлетнему мальчику сначала все пальчики обрезал на обеих ручках, а потом распял на стене, прибил гвоздями и распял, а потом на суде сказал,
что мальчик умер скоро, чрез четыре часа. Эка скоро! Говорит: стонал, все стонал, а тот стоял и на него любовался. Это
хорошо!
—
Хорошо. Я иногда думаю,
что это я сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть. Я очень люблю ананасный компот. Вы любите?
Он пришел, а я ему вдруг рассказала про мальчика и про компот, все рассказала, все, и сказала,
что «это
хорошо».
Он вдруг засмеялся и сказал,
что это в самом деле
хорошо.
— Это
хорошо, — как-то проскрежетала Лиза. — Когда он вышел и засмеялся, я почувствовала,
что в презрении быть
хорошо. И мальчик с отрезанными пальчиками
хорошо, и в презрении быть
хорошо…
—
Хорошо,
хорошо… Обо мне потом.
Чего это я всё дрожу… Слова не могу выговорить.
Воротился к себе на кровать, лег да и думаю в страхе: «Вот коли убит Григорий Васильевич совсем, так тем самым очень худо может произойти, а коли не убит и очнется, то оченно
хорошо это произойдет, потому они будут тогда свидетелем,
что Дмитрий Федорович приходили, а стало быть, они и убили, и деньги унесли-с».
— Ум
хорошо, а два — лучше, — в нетерпении подсказал прокурор, давно уже знавший обычай старичка говорить медленно, растянуто, не смущаясь производимым впечатлением и тем,
что заставляет себя ждать, а, напротив, еще весьма ценя свое тугое, картофельное и всегда радостно-самодовольное немецкое остроумие. Старичок же любил острить.
Все,
что есть обратного понятию о гражданине, полнейшее, даже враждебное отъединение от общества: «Гори хоть весь свет огнем, было бы одному мне
хорошо».
И хотя бы мы были заняты самыми важными делами, достигли почестей или впали бы в какое великое несчастье — все равно не забывайте никогда, как нам было раз здесь
хорошо, всем сообща, соединенным таким хорошим и добрым чувством, которое и нас сделало на это время любви нашей к бедному мальчику, может быть, лучшими,
чем мы есть в самом деле.