Неточные совпадения
Правда, пожалуй, и то, что это испытанное и уже тысячелетнее орудие
для нравственного перерождения
человека от рабства к свободе и к нравственному совершенствованию может обратиться в обоюдоострое орудие, так что иного, пожалуй, приведет вместо смирения и окончательного самообладания, напротив, к самой сатанинской гордости, то
есть к цепям, а не к свободе.
— Мне сегодня необыкновенно легче, но я уже знаю, что это всего лишь минута. Я мою болезнь теперь безошибочно понимаю. Если же я вам кажусь столь веселым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо
для счастия созданы
люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики
были все счастливы.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с природой ее и как божественного установления, и как союза
людей для религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «церковь
есть царство не от мира сего»…
Таким образом (то
есть в целях будущего), не церковь должна искать себе определенного места в государстве, как «всякий общественный союз» или как «союз
людей для религиозных целей» (как выражается о церкви автор, которому возражаю), а, напротив, всякое земное государство должно бы впоследствии обратиться в церковь вполне и стать не чем иным, как лишь церковью, и уже отклонив всякие несходные с церковными свои цели.
Но и этого мало, он закончил утверждением, что
для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен
быть дозволен
человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.
— Недостойная комедия, которую я предчувствовал, еще идя сюда! — воскликнул Дмитрий Федорович в негодовании и тоже вскочив с места. — Простите, преподобный отец, — обратился он к старцу, — я
человек необразованный и даже не знаю, как вас именовать, но вас обманули, а вы слишком
были добры, позволив нам у вас съехаться. Батюшке нужен лишь скандал,
для чего — это уж его расчет. У него всегда свой расчет. Но, кажется, я теперь знаю
для чего…
Алеша понял с первого взгляда на нее, с первых слов, что весь трагизм ее положения относительно столь любимого ею
человека для нее вовсе не тайна, что она, может
быть, уже знает все, решительно все.
В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость
человека, но это страшно несправедливо и обидно
для зверей: зверь никогда не может
быть так жесток, как
человек, так артистически, так художественно жесток.
Скажи мне сам прямо, я зову тебя — отвечай: представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить
людей, дать им наконец мир и покой, но
для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулачонком в грудь, и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты
быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!
Без твердого представления себе,
для чего ему жить,
человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его всё
были хлебы.
И вот вместо твердых основ
для успокоения совести человеческой раз навсегда — ты взял все, что
есть необычайного, гадательного и неопределенного, взял все, что
было не по силам
людей, а потому поступил как бы и не любя их вовсе, — и это кто же: тот, который пришел отдать за них жизнь свою!
И мы сядем на зверя и воздвигнем чашу, и на ней
будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет
для людей царство покоя и счастия.
Кто знает, может
быть, этот проклятый старик, столь упорно и столь по-своему любящий человечество, существует и теперь в виде целого сонма многих таковых единых стариков и не случайно вовсе, а существует как согласие, как тайный союз, давно уже устроенный
для хранения тайны,
для хранения ее от несчастных и малосильных
людей, с тем чтобы сделать их счастливыми.
— Если бы я даже эту самую штуку и мог-с, то
есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем нетрудно опытному
человеку, то и тут я в полном праве моем это средство употребить
для спасения жизни моей от смерти; ибо когда я в болезни лежу, то хотя бы Аграфена Александровна пришла к ихнему родителю, не могут они тогда с больного
человека спросить: «Зачем не донес?» Сами постыдятся.
Был такой у него один взгляд… так что ужаснулся я в сердце моем мгновенно тому, что уготовляет этот
человек для себя.
Да и вовсе не
для радости Грушенькиной он влек к ней Алешу;
был он
человек серьезный и без выгодной
для себя цели ничего не предпринимал.
— То
есть не смешной, это ты неправильно. В природе ничего нет смешного, как бы там ни казалось
человеку с его предрассудками. Если бы собаки могли рассуждать и критиковать, то наверно бы нашли столько же
для себя смешного, если не гораздо больше, в социальных отношениях между собою
людей, их повелителей, — если не гораздо больше; это я повторяю потому, что я твердо уверен, что глупостей у нас гораздо больше. Это мысль Ракитина, мысль замечательная. Я социалист, Смуров.
А вот именно потому и сделали, что нам горько стало, что мы
человека убили, старого слугу, а потому в досаде, с проклятием и отбросили пестик, как оружие убийства, иначе
быть не могло,
для чего же его
было бросать с такого размаху?
Неточные совпадения
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что
для прихотей одного
человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда не
будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не
будешь.
Стародум. Они жалки, это правда; однако
для этого добродетельный
человек не перестает идти своей дорогой. Подумай ты сама, какое
было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить
для того, чтоб слабых глаз не ослепить.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в
люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что
люди выбираются
для мест, а не места похищаются
людьми, — тогда всякий находит свою выгоду
быть благонравным и всякий хорош становится.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими
быть твердыми в бедствиях, умерщвляются;
люди крайне престарелые и негодные
для работ тоже могут
быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуется излишек.
Казалось, что ежели
человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично
для него,
быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но
для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.