Неточные совпадения
У нас нет своего ответа на эти укоры, он и не может
быть дан человеческими силами, но невозможное
человеку возможно
для Бога.
Религия вне морального ее трактования кажется ему идолопоклонством — Abgötterei [«Идолопоклонство в практическом смысле — это все еще та религия, которая мыслит высшее существо со свойствами, по которым и нечто другое, а не моральность сама по себе может
быть подходящим условием
для того, чтобы сообразоваться с его волей во всем, что в состоянии делать
человек» (там же С. 497).].
«Вем
человека о Христе, который вознесен
был на третье небо» [2 Кор. 12:2.]… Читали ли эти слова? задумывались ли, что они означают? Если это не бред или самообман, если правда то, что здесь написано, и
было, как написано, то что же это значит
для видавшего? каким взором должен
был он смотреть на мир после виденного, когда небо открылось!..
Итак, в религиозном переживании дано — и в этом
есть самое его существо — непосредственное касание мирам иным, ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство Бога, притом не вообще, in abstracto, но именно
для данного
человека;
человек в себе и чрез себя обретает новый мир, пред которым трепещет от страха, радости, любви, стыда, покаяния.
Религия, связь
человека с божеством, имеет
для него значение не связи двух миров, но выражает лишь определенную стадию развития духа [Сродным интеллектуализмом
был заражен уже Фихте, и притом не только в ранний период («спора об атеизме»), но и в поздний, эпохи «Anweisung zum seligen Leben» 1806 года.
«Все в
человеке,
для чего почвой является мысль, может
быть облечено в форму чувства: право, свобода, нравственность и т. д…. но это не
есть заслуга чувства, что содержание его является истинным…
Веления совести, которые
человек считает
для себя законом, получают и религиозную санкцию, и это тем острее, чем глубже религиозное сознание: они облекаются в форму религиозных заповедей, нарушение которых ощущается как грех (а это
есть уже религиозно-нравственная категория).
Больше того, религия, которую хотят целиком свести к морали, в целостности своей находится выше морали и потому свободна от нее: мораль существует
для человека в известных пределах, как закон, но
человек должен
быть способен подниматься и над моралью [Одним из наиболее ярких примеров преодоления морали является война, поэтому так трудно морально принять и оправдать войну, и остается только религиозное ее оправдание.
В частности, Гегель хотел
быть подлинным мифотворцем в логике, ибо стремился к тому, чтобы в ней и чрез нее действовало само логическое,
для человека в его субъективности или человечности пребывающее трансцендентным.
Никогда нельзя сказать про
человека, действительно прикоснувшегося к церковной жизни, что
для него догматы
суть только учение или рациональные схемы, логические символы, ибо прикосновенность эта именно и означает реальную встречу Бога с
человеком в живом личном опыте, личное мифотворчество.
Конечно,
для философии религия должна казаться ниже ее, как не-философия, но эта, так сказать, профессиональная оценка ничего не изменяет в иерархическом положении религии, которая имеет дело со всем
человеком, а не с одной только его стороной, и
есть жизненное отношение к божественному миру, а не одно только мышление о нем.
Абсолют, который
был бы только премирен или трансцендентен миру, не
был бы Богом
для человека, оставаясь
для него совершенно нейтральным, равнозначащим чистому ничто.
Религия возможна лишь постольку, поскольку трансцендентное Божество, неизреченная и недомыслимая тайна, открывается
человеку и Абсолютное становится
для человека Богом (ибо, по выражению Ньютона, Deus est vocatio aequivoca [Бог
есть призыв равного к равному (лат...
Бог
есть и Кто, и Что
для человека.
Божество по благодати открывается
человеку в меру способности отдельного духа, но сама «пресущественная беспредельность лежит выше сущности (трансцендентна ей); выше умов превышающее ум единство; недоступно всякому рассуждению единое, превосходящее рассуждение; неизреченное
для всякого слова благо превыше слова; единство, единящее всякое единство, и пресущественная сущность, и ум, недоступный уму, и слово неизрекаемое, бессловность, безразумность и безымянность, не соответствующая ничему из сущего; виновное в бытии всего, само не
будучи сущим, как трансцендентное всякой сущности» (ib.).
Ибо Бог превышает (ύπερκείται) всякую сущность, сам не
будучи чем-либо из сущего, но превыше сущего, и из Него же все сущее; ибо только
для всех скрытое божество одного Бога
есть изначальная божественная (θεαρχική) сила, которая управляет и т. наз. богами, и ангелами, и святыми
людьми, а также она творит (δημιουργός) тех, кто чрез сопричастность становится богами, действительно, сама происходя из себя самой и беспричинно
будучи божеством» (εξ εαυτής και άναιτίως αϋτοθεοτης οδσα).] от всего сущего (δια της πάντων όντων αφαιρέσεως).
Познание Божества
для человека, так же как и
для чинов ангельских и
для всякой твари, возможно лишь путем снисхождения Божества и ответного восхождения твари, только через сопричастие (ταΐς μετοχαΐς μύνον), «само же Оно, насколько Оно
есть в себе, по своему собственному началу и свойству выше ума, сущности и знания» (de d. п., II, 4, с.
Этим поставлен
был и более общий вопрос: существует ли несозданная, следовательно, вечная божественная энергия, которою Бог открывается
людям, единая, но многообразная и многоликая, нераздельная, но разделяющаяся
для приобщающихся ее благодатному воздействию, или же Бог непосредственно открывается
людям, употребляя
для этого тварные, во времени созидаемые средства?
Таким образом,
для человека быть личностью
есть действительно преимущество, ибо лишь чрез это становится он сообразен своему собственному глубочайшему существу…
Столь же в бемовском духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства из божественной полноты: «На вопрос, почему Бог не создал всех
людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него
было достаточно материала
для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их
было достаточно
для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
Потому
для Беме совершенно не существует воскресения плоти («так как четыре элемента должны разрушиться, потому существует и тление в теле
человека», если же нет воскресения, то нет и преображения,
есть лишь снятие коросты и ее удаление.
Господь Иисус
есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен миру, премирен, но вместе с тем Он
есть совершенный
Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем божество и человечество, таинственным и
для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь говорить о понятности, всю чудовищную
для разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
При этом время может
быть различно, временность получает выражение в конкретных, окачествованных временах: время
для ангелов, надо полагать, иное, нежели
для людей [«Об этом свидетельствует и блаж.
Вечная, безусловная красота, до которой поднимается
человек рассматриванием земной красоты,
есть, согласно «Пиру», «красота вечная, не сотворенная и не погибающая, которая не увеличивается, но и не оскудевает, которая неизменна во всех частях, во все времена, во всех отношениях, во всех местах и
для всех
людей (αεί ον οϋτε γιγνόμενον ούτε άπολλύμενον οΰτε αύξανόμενον ούτε φθΐνον, έπειτα ου τη μεν καλόν, τη δ' αίσχρόν, ουδέ τότε μεν τότε δ' ου, ουδέ προς μεν καλόν, ένθα δε αίσχρόν, ως τισϊ μεν δν καλόν, τισί δε αίσχρόν).
Философ… восхотел системы: другими словами, он захотел создать (логически) мир из себя, из своего собственного принципа — «
будете как боги», — но эта логическая дедукция мира невозможна
для человека» (Вестник РСХД.
Понятие Jungfrau Sophia резко отличается внеполовым, точнее, полувраждебным характером: вообще вся система Беме отмечена отсутствием эротизма и типической
для германства безженностью (которая дошла до апогея в гроссмейстере германской философии Канте). «Die Bildniss ist in Gott eine ewige Jungfrau in der Weisheit Gottes gewesen, nicht eine Frau, auch kein Mann, aber sie ist beides gewesen; wie auch Adam beides war vor seiner Herren, welche bedeitet den irdischen Menschen, darzu tierisch» [Образы Божий, которые принимает вечная Дева в качестве мудрости Бога, не
есть ни мужчина, ни женщина, но и то и другое; как и Адам
был и тем и другим перед своим Господом, чем отличался смертный
человек от животного (нем.).] [Ib., Cap.
Это именнно чувствовал и провозгласил наш прозорливец «матери-земли» Φ. Μ. Достоевский в словах своих: «Богородица мать-сыра земля
есть, и великая в том заключается
для человека радость» [Цитируются (не вполне точно) слова Хромоножки из романа Φ. Μ. Достоевского «Бесы» (Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Л., 1974.
Человек есть сам
для себя тайна в своей ипостасности.
Если же кто затрудняется, спрашивая о способе происхождения
людей, не нужно ли
было для сего
человеку содействие брака? то и мы спросим его о способе бытия Ангелов: почему они составляют бесчисленные тьмы,
будучи и одной сущностью и многочисленными?
О тех же, кому не дано, так продолжал Свою речь Спаситель: «Ибо
есть скопцы (ευνούχοι), которые из чрева матернего родились так, и
есть скопцы, которые оскоплены от
людей; и
есть скопцы, которые сделали себя сами скопцами
для (δια) царствия Божия.
Свободе ангелов
было предоставлено самоопределиться в отношении к Богу, причем промежуточное состояние неверия или неведения
было для столь совершенных существ духовных вообще исключено: ангелы непосредственно знают Бога, им предоставлено лишь любить Его или Ему завидовать, искать же Бога свойственно только
человеку.
Плоть эта
для человека существует в полноте своей как
Ева, жена.
Спасением
для человека поэтому может
быть лишь его расчеловечение, совлечение плоти, преодоление двуполости и упразднение жены, словом, как бы новая ангелизация его существа.
Следующей ступенью самосознания
для человека было его самоопределение по отношению ко всему живому.
Разумеется, не вследствие того, что
Ева уже в самом появлении своем будто бы
была связана с грехом, но, конечно, вследствие особенностей ее пола, его иерархического значения
для человека.
Как часть софийного всеорганизма космоса,
человек есть «умный» луч Софии, имеет определенную природу, его идея
есть та призма, чрез которую
для него преломляется мир.
Он совершенно заместил собой «ветхого Адама» и стал «новым Адамом»
для всего человечества [«Так и написано: первый
человек Адам стал душею живущею; а последний Адам
есть дух животворящий…
Падший
человек сохранил в себе образ Божий, как основу своего существа, и присущую ему софийность, делающую его центром мироздания, но утратил способность найти свою энтелехийную форму, осуществить в себе подобие Божие. В нем
было бесповоротно нарушено равновесие именно в области богоуподобления, а поэтому и самая одаренность его становилась
для него роковою и опасною (ведь и
для сатаны объективное условие его падения, соблазна собственной силой заключалось в его исключительной одаренности).
Ибо Бог
для него
есть трансцендентная норма, закон, образец, пример, а
человек должен обойтись своими человеческими силами.
Теургическая власть дана
человеку Богом, но никоим образом не может
быть им взята по своей воле, хищением ли или потугами личного творчества, а потому теургия, как задача
для человеческого усилия, невозможна и
есть недоразумение или богоборство.
Для каждого
человека, знающего свою греховную скверну, должно
быть ясно одно: если адские муки могут миновать всех
людей, то его-то уж они не должны миновать, ибо он несомненно заслуживает их пред судом Божественной правды.