Неточные совпадения
Я не
буду говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими критики; не
буду говорить и о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец,
для вполне развитого мышления
есть только истинное, а прекрасного нет; не
буду опровергать этого фактом, что на самом деле развитие мышления в
человеке нисколько не разрушает в нем эстетического чувства: все это уже
было высказано много раз.
Но в нем
есть справедливая сторона — то, что «прекрасное»
есть отдельный живой предмет, а не отвлеченная мысль;
есть и другой справедливый намек на свойство истинно художественных произведений искусства: они всегда имеют содержанием своим что-нибудь интересное вообще
для человека, а не
для одного художника (намек этот заключается в том, что идея — «нечто общее, действующее всегда и везде»); отчего происходит это, увидим на своем месте.
Здоровье, правда, никогда не может потерять своей цены в глазах
человека, потому что и в довольстве и в роскоши плохо жить без здоровья — вследствие того румянец на щеках и цветущая здоровьем свежесть продолжают
быть привлекательными и
для светских
людей; не болезненность, слабость, вялость, томность также имеют в глазах их достоинство красоты, как скоро кажутся следствием роскошно-бездейственного образа жизни.
Если в
людях есть наклонность завидовать чужому величию, то еще больше в них наклонности уважать величие; общество
будет благоговеть перед великим
человеком, если нет особенных, случайных причин обществу считать его вредным
для себя.
До сих пор упреки
были обращены на то, что прекрасное в действительности неудовлетворительно
для человека; теперь следуют прямые доказательства, что прекрасное в действительности, собственно говоря, не может и назваться прекрасным.
По господствующим эстетическим понятиям, «искусство имеет своим источником стремление
человека освободить прекрасное от недостатков (нами рассмотренных), мешающих прекрасному на степени своего реального существования в действительности
быть вполне удовлетворительным
для человека.
Но несправедливо так ограничивать поле искусства, если под «произведениями искусства» понимаются «предметы, производимые
человеком под преобладающим влиянием его стремления к прекрасному» —
есть такая степень развития эстетического чувства в народе, или, вернее оказать, в кругу высшего общества, когда под преобладающим влиянием этого стремления замышляются и исполняются почти все предметы человеческой производительности: вещи, нужные
для удобства домашней жизни (мебель, посуда, убранство дома), платье, сады и т. п.
Обыкновенно в таких случаях или пейзаж
есть только рамка
для группы, или группа
людей только второстепенный аксессуар, а главное в картине — пейзаж.
Не вдаваясь в метафизические суждения о том, каковы на самом деле каузальные отношения между общим и частным (причем необходимо
было бы прийти к заключению, что
для человека общее только бледный и мертвый экстракт на индивидуального, что поэтому между ними такое же отношение, как между словом и реальностью), скажем только, что на самом деле индивидуальные подробности вовсе не мешают общему значению предмета, а, напротив, оживляют и дополняют его общее значение; что, во всяком случае, поэзия признает высокое превосходство индивидуального уж тем самым, что всеми силами стремится к живой индивидуальности своих образов; что с тем вместе никак не может она достичь индивидуальности, а успевает только несколько приблизиться к ней, и что степенью этого приближения определяется достоинство поэтического образа.
Но их нельзя убедить общими доказательствами в общем сочинении; на них можно действовать только порознь,
для них убедительны только специальные примеры, заимствованные из кружка знакомых им
людей, в котором, как бы ни
был он тесен, всегда найдется несколько истинно-типических личностей; указание на истинно-типические личности в истории едва ли поможет:
есть люди, готовые сказать: «исторические личности опоэтизированы преданием, удивлением современников, гением историков или своим исключительным положением».
Против этого можно сказать: правда, что первообразом
для поэтического лица очень часто служит действительное лицо; но поэт «возводит его к общему значению» — возводить обыкновенно незачем, потому что и оригинал уже имеет общее значение в своей индивидуальности; надобно только — и в этом состоит одно из качеств поэтического гения — уметь понимать сущность характера в действительном
человеке, смотреть на него проницательными глазами; кроме того, надобно понимать или чувствовать, как стал бы действовать и говорить этот
человек в тех обстоятельствах, среди которых он
будет поставлен поэтом, — другая сторона поэтического гения; в-третьих, надобно уметь изобразить его, уметь передать его таким, каким понимает его поэт, — едва ли не самая характеристическая черта поэтического гения.
Море прекрасно; смотря на него, мы не думаем
быть им недовольны в эстетическом отношении; но не все
люди живут близ моря; многим не удается ни разу в жизни взглянуть на него; а им хотелось бы полюбоваться на море — и
для них являются картины, изображающие море.
Но если
человек, в котором умственная деятельность сильно возбуждена вопросами, порождаемыми наблюдением жизни, одарен художническим талантом, то в его произведениях, сознательно или бессознательно, выразится стремление произнести живой приговор о явлениях, интересующих его (и его современников, потому что мыслящий
человек не может мыслить над ничтожными вопросами, никому, кроме него, не интересными),
будут предложены или разрешены вопросы, возникающие из жизни
для мыслящего
человека; его произведения
будут, чтобы так выразиться, сочинениями на темы, предлагаемые жизнью.
Но жизнь не думает объяснять нам своих явлений, не заботится о выводе аксиом; в произведениях науки и искусства это сделано; правда, выводы неполны, мысли односторонни в сравнении с тем, что представляет жизнь; но их извлекли
для нас гениальные
люди, без их помощи наши выводы
были бы еще одностороннее, еще беднее.
14) Область искусства не ограничивается областью прекрасного в эстетическом смысле слова, прекрасного по живой сущности своей, а не только по совершенству формы: искусство воспроизводит все, что
есть интересного
для человека в жизни.
Неточные совпадения
Стародум. Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что
для прихотей одного
человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда не
будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не
будешь.
Стародум. Они жалки, это правда; однако
для этого добродетельный
человек не перестает идти своей дорогой. Подумай ты сама, какое
было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить
для того, чтоб слабых глаз не ослепить.
Стародум. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти в
люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что
люди выбираются
для мест, а не места похищаются
людьми, — тогда всякий находит свою выгоду
быть благонравным и всякий хорош становится.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими
быть твердыми в бедствиях, умерщвляются;
люди крайне престарелые и негодные
для работ тоже могут
быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуется излишек.
Казалось, что ежели
человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично
для него,
быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но
для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.