Неточные совпадения
— Понимаю. По-прежнему приятели, по-прежнему попойки, клуб и карты, и репутация атеиста. Мне эта репутация
не нравится, Степан Трофимович. Я бы
не желала,
чтобы вас называли атеистом, особенно теперь
не желала бы. Я и прежде
не желала, потому что ведь всё это одна только пустая болтовня. Надо же наконец
сказать.
— Всё это глупо, Липутин, — проговорил наконец господин Кириллов с некоторым достоинством. — Если я нечаянно
сказал вам несколько пунктов, а вы подхватили, то как хотите. Но вы
не имеете права, потому что я никогда никому
не говорю. Я презираю
чтобы говорить… Если есть убеждения, то для меня ясно… а это вы глупо сделали. Я
не рассуждаю об тех пунктах, где совсем кончено. Я терпеть
не могу рассуждать. Я никогда
не хочу рассуждать…
— Это всё оттого они так угрюмы сегодня, — ввернул вдруг Липутин, совсем уже выходя из комнаты и, так
сказать, налету, — оттого, что с капитаном Лебядкиным шум у них давеча вышел из-за сестрицы. Капитан Лебядкин ежедневно свою прекрасную сестрицу, помешанную, нагайкой стегает, настоящей казацкой-с, по утрам и по вечерам. Так Алексей Нилыч в том же доме флигель даже заняли,
чтобы не участвовать. Ну-с, до свиданья.
— Ах, простите, пожалуйста, я совсем
не то слово
сказала; вовсе
не смешное, а так… (Она покраснела и сконфузилась.) Впрочем, что же стыдиться того, что вы прекрасный человек? Ну, пора нам, Маврикий Николаевич! Степан Трофимович, через полчаса
чтобы вы у нас были. Боже, сколько мы будем говорить! Теперь уж я ваш конфидент, и обо всем, обо всем,понимаете?
— И maman тоже
скажите,
чтобы сейчас же приезжала за мной к тете; maman непременно, непременно хотела заехать, она давеча сама говорила, я забыла вас предуведомить, — трещала Лиза, — виновата,
не сердитесь, Julie… chère cousine… тетя, я готова!
— Это, положим,
не совсем так, но
скажите, неужели Nicolas,
чтобы погасить эту мечту в этом несчастном организме (для чего Варвара Петровна тут употребила слово «организм», я
не мог понять), неужели он должен был сам над нею смеяться и с нею обращаться, как другие чиновники? Неужели вы отвергаете то высокое сострадание, ту благородную дрожь всего организма, с которою Nicolas вдруг строго отвечает Кириллову: «Я
не смеюсь над нею». Высокий, святой ответ!
Когда очень уж солидные и сдержанные люди на этот слух улыбались, благоразумно замечая, что человек, живущий скандалами и начинающий у нас с флюса,
не похож на чиновника, то им шепотом замечали, что служит он
не то чтоб официально, а, так
сказать, конфиденциально и что в таком случае самою службой требуется,
чтобы служащий как можно менее походил на чиновника.
— А? Что? Вы, кажется,
сказали «всё равно»? — затрещал Петр Степанович (Николай Всеволодович вовсе ничего
не говорил). — Конечно, конечно; уверяю вас, что я вовсе
не для того,
чтобы вас товариществом компрометировать. А знаете, вы ужасно сегодня вскидчивы; я к вам прибежал с открытою и веселою душой, а вы каждое мое словцо в лыко ставите; уверяю же вас, что сегодня ни о чем щекотливом
не заговорю, слово даю, и на все ваши условия заранее согласен!
— Я-с. Еще со вчерашнего дня, и всё, что мог,
чтобы сделать честь… Марья же Тимофеевна на этот счет, сами знаете, равнодушна. А главное, от ваших щедрот, ваше собственное, так как вы здесь хозяин, а
не я, а я, так
сказать, в виде только вашего приказчика, ибо все-таки, все-таки, Николай Всеволодович, все-таки духом я независим!
Не отнимите же вы это последнее достояние мое! — докончил он умилительно.
— Многого я вовсе
не знал, —
сказал он, — разумеется, с вами всё могло случиться… Слушайте, —
сказал он, подумав, — если хотите,
скажите им, ну, там кому знаете, что Липутин соврал и что вы только меня попугать доносом собирались, полагая, что я тоже скомпрометирован, и
чтобы с меня таким образом больше денег взыскать… Понимаете?
Видите, надо,
чтобы все эти учреждения — земские ли, судебные ли — жили, так
сказать, двойственною жизнью, то есть надобно, чтоб они были (я согласен, что это необходимо), ну, а с другой стороны, надо, чтоб их и
не было.
Наступило что-то развеселое, легкое,
не скажу чтобы всегда приятное.
— Вот спросите его, он тоже всё время
не отходил от меня, как и князь.
Скажите,
не явно ли, что всё это заговор, низкий, хитрый заговор,
чтобы сделать всё, что только можно злого, мне и Андрею Антоновичу? О, они уговорились! У них был план. Это партия, целая партия!
Зная Шатова, наверно
скажу, что никогда бы он
не мог допустить в себе даже мечты,
чтобы какая-нибудь женщина могла
сказать ему: «люблю».
— Очень жаль, что я родить
не умею, — задумчиво отвечал Кириллов, — то есть
не я родить
не умею, а сделать так,
чтобы родить,
не умею… или… Нет, это я
не умею
сказать.
— Я меньшего и
не ждал от вас, Эркель. Если вы догадались, что я в Петербург, то могли понять, что
не мог же я
сказать им вчера, в тот момент, что так далеко уезжаю,
чтобы не испугать. Вы видели сами, каковы они были. Но вы понимаете, что я для дела, для главного и важного дела, для общего дела, а
не для того, чтоб улизнуть, как полагает какой-нибудь Липутин.
Неточные совпадения
Да
сказать Держиморде,
чтобы не слишком давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит фонари под глазами — и правому и виноватому.
Хлестаков (голосом вовсе
не решительным и
не громким, очень близким к просьбе).Вниз, в буфет… Там
скажи…
чтобы мне дали пообедать.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я
скажу,
чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять
не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше;
скажи купцу Абдулину,
чтобы прислал самого лучшего, а
не то я перерою весь его погреб.
Тем
не менее вопрос «охранительных людей» все-таки
не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том,
чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но
сказать ничего
не сказали, а только потоптались на месте,
чтобы засвидетельствовать.