Неточные совпадения
Может
быть, спросят:
как мог я узнать
такую тонкую подробность?
И
как, должно
быть, она
была оскорбляема
такими предположениями!
Хотя происхождения он
был, кажется, невысокого, но случилось
так, что воспитан
был с самого малолетства в одном знатном доме в Москве и, стало
быть, прилично; по-французски говорил,
как парижанин.
Таким образом, барон с первого взгляда должен
был понять,
какими людьми Варвара Петровна окружает себя, хотя бы и в губернском уединении.
Так как она никогда ни разу потом не намекала ему на происшедшее и всё пошло
как ни в чем не бывало, то он всю жизнь наклонен
был к мысли, что всё это
была одна галлюцинация пред болезнию, тем более что в ту же ночь он и вправду заболел на целых две недели, что, кстати, прекратило и свидания в беседке.
Но, несмотря на мечту о галлюцинации, он каждый день, всю свою жизнь,
как бы ждал продолжения и,
так сказать, развязки этого события. Он не верил, что оно
так и кончилось! А если
так, то странно же он должен
был иногда поглядывать на своего друга.
Замечу, что у нас многие полагали, что в день манифеста
будет нечто необычайное, в том роде,
как предсказывал Липутин, и всё ведь
так называемые знатоки народа и государства.
Липутин тотчас же согласился, но заметил, что покривить душой и похвалить мужичков все-таки
было тогда необходимо для направления; что даже дамы высшего общества заливались слезами, читая «Антона Горемыку», а некоторые из них
так даже из Парижа написали в Россию своим управляющим, чтоб от сей поры обращаться с крестьянами
как можно гуманнее.
За учителя-немца хвалю; но вероятнее всего, что ничего не случилось и ничего
такого не зародилось, а идет всё
как прежде шло, то
есть под покровительством божиим.
А
так как мы никогда не
будем трудиться, то и мнение иметь за нас
будут те, кто вместо нас до сих пор работал, то
есть всё та же Европа, все те же немцы — двухсотлетние учителя наши.
Но, откинув смешное, и
так как я все-таки с сущностию дела согласен, то скажу и укажу: вот
были люди!
Напротив, это
был самый изящный джентльмен из всех, которых мне когда-либо приходилось видеть, чрезвычайно хорошо одетый, державший себя
так,
как мог держать себя только господин, привыкший к самому утонченному благообразию.
По хлебосольству его и гостеприимству ему бы следовало
быть предводителем дворянства старого доброго времени, а не губернатором в
такое хлопотливое время,
как наше.
Наш принц вдруг, ни с того ни с сего, сделал две-три невозможные дерзости разным лицам, то
есть главное именно в том состояло, что дерзости эти совсем неслыханные, совершенно ни на что не похожие, совсем не
такие,
какие в обыкновенном употреблении, совсем дрянные и мальчишнические, и черт знает для чего, совершенно без всякого повода.
До последнего случая он ни разу ни с кем не поссорился и никого не оскорбил, а уж вежлив
был так,
как кавалер с модной картинки, если бы только тот мог заговорить.
— Вам, excellente amie, [добрейший друг (фр.).] без всякого сомнения известно, — говорил он, кокетничая и щегольски растягивая слова, — что
такое значит русский администратор, говоря вообще, и что значит русский администратор внове, то
есть нововыпеченный, новопоставленный… Ces interminables mots russes!.. [Эти нескончаемые русские слова!.. (фр.)] Но вряд ли могли вы узнать практически, что
такое значит административный восторг и
какая именно это штука?
— Пятью. Мать ее в Москве хвост обшлепала у меня на пороге; на балы ко мне, при Всеволоде Николаевиче,
как из милости напрашивалась. А эта, бывало, всю ночь одна в углу сидит без танцев, со своею бирюзовою мухой на лбу,
так что я уж в третьем часу, только из жалости, ей первого кавалера посылаю. Ей тогда двадцать пять лет уже
было, а ее всё
как девчонку в коротеньком платьице вывозили. Их пускать к себе стало неприлично.
Я ведь не неволю; всё в твоей воле,
как скажешь,
так и
будет.
Вы
будете получать от меня ежегодно по тысяче двести рублей содержания, а с экстренными тысячу пятьсот, кроме квартиры и стола, которые тоже от меня
будут, точно
так,
как и теперь он пользуется.
— Вспомни, что твоя полная воля,
как захочешь,
так и
будет.
«В этой жизни не
будет ошибок», — сказала Варвара Петровна, когда девочке
было еще двенадцать лет, и
так как она имела свойство привязываться упрямо и страстно к каждой пленившей ее мечте, к каждому своему новому предначертанию, к каждой мысли своей, показавшейся ей светлою, то тотчас же и решила воспитывать Дашу
как родную дочь.
Бедный Степан Трофимович сидел один и ничего не предчувствовал. В грустном раздумье давно уже поглядывал он в окно, не подойдет ли кто из знакомых. Но никто не хотел подходить. На дворе моросило, становилось холодно; надо
было протопить печку; он вздохнул. Вдруг страшное видение предстало его очам: Варвара Петровна в
такую погоду и в
такой неурочный час к нему! И пешком! Он до того
был поражен, что забыл переменить костюм и принял ее
как был, в своей всегдашней розовой ватной фуфайке.
Она объяснила ему всё сразу, резко и убедительно. Намекнула и о восьми тысячах, которые
были ему дозарезу нужны. Подробно рассказала о приданом. Степан Трофимович таращил глаза и трепетал. Слышал всё, но ясно не мог сообразить. Хотел заговорить, но всё обрывался голос. Знал только, что всё
так и
будет,
как она говорит, что возражать и не соглашаться дело пустое, а он женатый человек безвозвратно.
Как бы там ни
было, но до сих пор о Петруше доходили к нам всё
такие странные слухи.
Все письма его
были коротенькие, сухие, состояли из одних лишь распоряжений, и
так как отец с сыном еще с самого Петербурга
были, по-модному, на ты, то и письма Петруши решительно имели вид тех старинных предписаний прежних помещиков из столиц их дворовым людям, поставленным ими в управляющие их имений.
—
Так. Я еще посмотрю… А впрочем, всё
так будет,
как я сказала, и не беспокойтесь, я сама ее приготовлю. Вам совсем незачем. Всё нужное
будет сказано и сделано, а вам туда незачем. Для чего? Для
какой роли? И сами не ходите и писем не пишите. И ни слуху ни духу, прошу вас. Я тоже
буду молчать.
И, однако, все эти грубости и неопределенности, всё это
было ничто в сравнении с главною его заботой. Эта забота мучила его чрезвычайно, неотступно; от нее он худел и падал духом. Это
было нечто
такое, чего он уже более всего стыдился и о чем никак не хотел заговорить даже со мной; напротив, при случае лгал и вилял предо мной,
как маленький мальчик; а между тем сам же посылал за мною ежедневно, двух часов без меня пробыть не мог, нуждаясь во мне,
как в воде или в воздухе.
Потом я несколько охладел к его перу; повести с направлением, которые он всё писал в последнее время, мне уже не
так понравились,
как первые, первоначальные его создания, в которых
было столько непосредственной поэзии; а самые последние сочинения его
так даже вовсе мне не нравились.
Но по крайней мере все мелкие вещицы его костюма: запоночки, воротнички, пуговки, черепаховый лорнет на черной тоненькой ленточке, перстенек непременно
были такие же,
как и у людей безукоризненно хорошего тона.
Проклятие на эту минуту: я, кажется, оробел и смотрел подобострастно! Он мигом всё это заметил и, конечно, тотчас же всё узнал, то
есть узнал, что мне уже известно, кто он
такой, что я его читал и благоговел пред ним с самого детства, что я теперь оробел и смотрю подобострастно. Он улыбнулся, кивнул еще раз головой и пошел прямо,
как я указал ему. Не знаю, для чего я поворотил за ним назад; не знаю, для чего я пробежал подле него десять шагов. Он вдруг опять остановился.
— Нет, заметьте, заметьте, — подхватил Липутин,
как бы и не слыхав Степана Трофимовича, — каково же должно
быть волнение и беспокойство, когда с
таким вопросом обращаются с
такой высоты к
такому человеку,
как я, да еще снисходят до того, что сами просят секрета. Это что же-с? Уж не получили ли известий каких-нибудь о Николае Всеволодовиче неожиданных?
А вы вот не поверите, Степан Трофимович, чего уж, кажется-с, капитан Лебядкин, ведь уж, кажется, глуп
как… то
есть стыдно только сказать
как глуп;
есть такое одно русское сравнение, означающее степень; а ведь и он себя от Николая Всеволодовича обиженным почитает, хотя и преклоняется пред его остроумием: «Поражен, говорит, этим человеком: премудрый змий» (собственные слова).
— Я еще его не поил-с, да и денег
таких он не стоит, со всеми его тайнами, вот что они для меня значат, не знаю,
как для вас. Напротив, это он деньгами сыплет, тогда
как двенадцать дней назад ко мне приходил пятнадцать копеек выпрашивать, и это он меня шампанским
поит, а не я его. Но вы мне мысль подаете, и коли надо
будет, то и я его
напою, и именно чтобы разузнать, и может, и разузнаю-с… секретики все ваши-с, — злобно отгрызнулся Липутин.
Да чего уж тут: вот только
будь эта mademoiselle Лебядкина, которую секут кнутьями, не сумасшедшая и не кривоногая,
так, ей-богу, подумал бы, что она-то и
есть жертва страстей нашего генерала и что от этого самого и пострадал капитан Лебядкин «в своем фамильном достоинстве»,
как он сам выражается.
Так как он сам начал расспрашивать, то я и рассказал ему всё в главных чертах и что у меня
есть записка.
— Представьте, — остановился он предо мною, — представьте камень
такой величины,
как с большой дом; он висит, а вы под ним; если он упадет на вас, на голову —
будет вам больно?
— Но, mon cher, не давите же меня окончательно, не кричите на меня; я и то весь раздавлен,
как…
как таракан, и, наконец, я думаю, что всё это
так благородно. Предположите, что там что-нибудь действительно
было… en Suisse [в Швейцарии (фр.).]… или начиналось. Должен же я спросить сердца их предварительно, чтобы… enfin, чтобы не помешать сердцам и не стать столбом на их дороге… Я единственно из благородства.
— Это письмо я получила вчера, — покраснев и торопясь стала объяснять нам Лиза, — я тотчас же и сама поняла, что от какого-нибудь глупца; и до сих пор еще не показала maman, чтобы не расстроить ее еще более. Но если он
будет опять продолжать, то я не знаю,
как сделать. Маврикий Николаевич хочет сходить запретить ему.
Так как я на вас смотрела
как на сотрудника, — обратилась она к Шатову, — и
так как вы там живете, то я и хотела вас расспросить, чтобы судить, чего еще от него ожидать можно.
— Скажите ему, что у меня
такое желание и что я больше ждать не могу, но что я его сейчас не обманывала. Он, может
быть, ушел потому, что он очень честный и ему не понравилось, что я
как будто обманывала. Я не обманывала; я в самом деле хочу издавать и основать типографию…
Он вдруг встал, повернулся к своему липовому письменному столу и начал на нем что-то шарить. У нас ходил неясный, но достоверный слух, что жена его некоторое время находилась в связи с Николаем Ставрогиным в Париже и именно года два тому назад, значит, когда Шатов
был в Америке, — правда, уже давно после того,
как оставила его в Женеве. «Если
так, то зачем же его дернуло теперь с именем вызваться и размазывать?» — подумалось мне.
Капитан приехал с сестрой совершенно нищим и,
как говорил Липутин, действительно сначала ходил по иным домам побираться; но, получив неожиданно деньги, тотчас же запил и совсем ошалел от вина,
так что ему
было уже не до хозяйства.
— Ах, ты всё про лакея моего! — засмеялась вдруг Марья Тимофеевна. — Боишься! Ну, прощайте, добрые гости; а послушай одну минутку, что я скажу. Давеча пришел это сюда этот Нилыч с Филипповым, с хозяином, рыжая бородища, а мой-то на ту пору на меня налетел.
Как хозяин-то схватит его,
как дернет по комнате, а мой-то кричит: «Не виноват, за чужую вину терплю!»
Так, веришь ли, все мы
как были,
так и покатились со смеху…
Все мы привскочили с кресел, но опять неожиданность: послышался шум многих шагов, значило, что хозяйка возвратилась не одна, а это действительно
было уже несколько странно,
так как сама она назначила нам этот час.
— То
есть не по-братски, а единственно в том смысле, что я брат моей сестре, сударыня, и поверьте, сударыня, — зачастил он, опять побагровев, — что я не
так необразован,
как могу показаться с первого взгляда в вашей гостиной. Мы с сестрой ничто, сударыня, сравнительно с пышностию, которую здесь замечаем. Имея к тому же клеветников. Но до репутации Лебядкин горд, сударыня, и… и… я приехал отблагодарить… Вот деньги, сударыня!
Как и четыре года назад, когда в первый раз я увидал его,
так точно и теперь я
был поражен с первого на него взгляда.
Я нимало не забыл его; но, кажется,
есть такие физиономии, которые всегда, каждый раз, когда появляются,
как бы приносят с собой нечто новое, еще не примеченное в них вами, хотя бы вы сто раз прежде встречались.
По-видимому, он
был всё тот же,
как и четыре года назад:
так же изящен,
так же важен,
так же важно входил,
как и тогда, даже почти
так же молод.
Легкая улыбка его
была так же официально ласкова и
так же самодовольна; взгляд
так же строг, вдумчив и
как бы рассеян.
Прошу взять, наконец, во внимание, что настоящая минута действительно могла
быть для нее из
таких, в которых вдруг,
как в фокусе, сосредоточивается вся сущность жизни, — всего прожитого, всего настоящего и, пожалуй, будущего.
Голова ее уже и тогда
была не в порядке, но тогда все-таки не
так,
как теперь.