Неточные совпадения
И вот они принимаются за работу, глухую
и тихую: изгибаясь, вертясь
и сжимаясь, они пробуют
все возможные манеры — нельзя ли втихомолку высвободить руки, чтобы потом распилить свои цепи…
И действительно, Самсон Силыч держит
всех, можно сказать, в страхе божием. Когда он показывается,
все смотрят ему в глаза
и с трепетом стараются угадать, — что, каков он?
Вот небольшая сцена, из которой видно, какой трепет от него распространяется по
всему дому. В комнату вбегает Фоминишна
и кричит...
Но
вот его самообожание выходит из всяких пределов здравого смысла: он переносит прямо на свою личность
весь тот блеск,
все то уважение, которым пользовался за свой сан, он решается сбросить с себя власть, уверенный, что
и после того люди не перестанут трепетать его.
Эти дикие отношения проведены очень искусно по
всей комедии Островского;
вот почему
и сказали мы, что в ней видим целую иерархию самодурства.
И на дочь свою, когда та делает попытку убедить отца, он, при
всей своей мягкости, прикрикивает: «Да как ты смеешь так со мною разговаривать?» А затем он дает ей строгий приказ: «
Вот тебе, Авдотья, мое последнее слово: или поди ты у меня за Бородкина, или я тебя
и знать не хочу».
Но
и тут она только понапрасну мучит самое себя: ни на одну минуту не стоит она на твердой почве, а
все как будто тонет, — то всплывет немножко, то опять погрузится… так
и ждешь, что вот-вот сейчас потонет совсем…
Он видит, что зло существует,
и желает, чтобы его не было; но для этого прежде
всего надо ему отстать от самодурства, расстаться с своими понятиями о сущности прав своих над умом
и волею дочери; а это уже выше его сил, это недоступно даже его понятию…
и вот он сваливает вину на других: то Арина Федотовна с заразой пришла, то просто — лукавый попутал.
И вот он тешится над
всеми окружающими: колет им глаза их невежеством
и преследует за всякое обнаружение ими знания
и здравого смысла.
Преследование самодурства во
всех его видах, осмеиванье его в последних его убежищах, даже там, где оно принимает личину благородства
и великодушия, —
вот, по нашему убеждению» настоящее дело, на которой постоянно устремляется талант Островского, даже совершенно независимо от его временных воззрений
и теоретических убеждений.
Дурил бы, презирая
все человеческие права
и не признавая других законов, кроме своего произвола, а подчас удивлял бы своим великодушием, основанным опять-таки на той мысли, что «
вот, дескать, смотрите: у вас прав никаких нет, а на
всем моя полная воля: могу казнить, могу
и миловать»!..
Я
вот помоложе был, учиться хотел, так
и то не велели!..» Лизавета Ивановна советует ему, выбравши хорошую минуту, рассказать отцу откровенно
все — что он способности имеет, что учиться хочет,
и т. п.
Все это не пропало даром для бойкого мальчика —
и вот откуда
все мерзости, безмятежно уживающиеся в нем с глубочайшим чувством законности…
Если они осмелятся раскрыть рот, то она говорит им
вот что: «Я не люблю, когда рассуждают, просто не люблю да
и все тут.
Все эти; господа принадлежат к той категории, которую определяет Неуеденов в «Праздничном сне»: «Другой сунется в службу, в какую бы то ни на есть» послужит без году неделю, повиляет хвостом, видит — не тяга, умишка-то не хватает, учился-то плохо, двух перечесть не умеет, лень-то прежде его родилась, а побарствовать-то хочется:
вот он
и пойдет бродить по улицам до по гуляньям, — не объявится ли какая дура с деньгами»…
Не мудрено в нем такое воззрение, потому что он сам «года два был на побегушках, разные комиссии исправлял:
и за водкой-то бегал,
и за пирогами,
и за квасом, кому с похмелья, —
и сидел-то не на стуле, а у окошка, на связке бумаг,
и писал-то не из чернильницы, а из старой помадной банки, —
и вот вышел в люди», —
и теперь признает, что «
все это не от нас, свыше!..»
— Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и
вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А
все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе
и сейчас!
Вот тебе ничего
и не узнали! А
все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Да объяви
всем, чтоб знали: что
вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что
и на свете еще не было, что может
все сделать,
все,
все,
все!
Запиши
всех, кто только ходил бить челом на меня,
и вот этих больше
всего писак, писак, которые закручивали им просьбы.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А
вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите
всем там вельможам разным: сенаторам
и адмиралам, что
вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинскнй. Так
и скажите: живет Петр Иванович Бобчпиский.