К тому же замкнутый образ жизни Лонгрена освободил теперь истерический язык сплетни; про матроса говаривали, что он где-то кого-то убил, оттого, мол, его больше
не берут служить на
суда, а сам он мрачен и нелюдим, потому что «терзается угрызениями преступной совести».
Мгновенно изменился масштаб видимого: ручей казался девочке огромной рекой, а яхта — далеким, большим
судном, к которому, едва
не падая в воду, испуганная и оторопевшая, протягивала она руки.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что
не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми
судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения
не оставляла его лица.