Неточные совпадения
Починка невода подвигалась вперед, поплавки умножались под топором Василия (так звали второго сына); но видно
было, что
работа шла принужденно.
— А должно
быть, шустер твой мальчишка-то, сват Аким, не тебе чета! — начал Глеб, снова принимаясь за
работу. — Вишь, как отделал моего парня-то… Да и лукав же, видно, даром от земли не видок: «Поди, говорит, тятька зовет!» Смотри, не напроказил бы там чего.
Мальчик
был, правда, озорлив, но обнаруживал необыкновенную сметливость, силу и проворство, обещавшие со временем дюжего, ловкого к
работе парня.
Ваня не
был так плечист, может статься, даже не
был так расторопен и боек, как Гришка, но уж во всяком случае не уступал ему ни по лицу, ни в
работе.
Тут все бросали свою
работу и бежали спасать старушку, которая, не чувствуя уже никаких преград под ногами, торжественно продолжала свое шествие. Взглянув на усердие и бережливость, с какими таскала она и ставила горшки свои, можно
было подумать, что судьба нового жилища единственно зависела от сохранности этих предметов.
Ваня между тем продолжал так же усердно трудиться. Он, казалось, весь отдался своей
работе и, не подымая головы, рубил справа и слева; изредка лишь останавливался он и как бы прислушивался к тому, что делалось на другой стороне кровли. Но Гришка работал так тихо, что его вовсе не
было слышно.
Принимая в соображение шум и возгласы, раздававшиеся на дворе, можно
было утвердительно сказать, что тетушка Анна и снохи ее также не оставались праздными. Там шла своего рода
работа. И где ж видано, в самом деле, чтобы добрые хозяйки сидели сложа руки, когда до светлого праздника остается всего-навсе одна неделя!
Он не обнаружил, однако ж, никакой торопливости: медленно привстал с лавки и пошел за порог с тем видом, с каким шел обыкновенно на
работу; и только когда собственными глазами уверился Глеб, что то
были точно сыновья его, шаг его ускорился и брови расправились.
После обеда Глеб встал и, не сказав никому ни слова, принялся за
работу. Час спустя все шло в доме самым обыденным порядком, как будто в нем не произошло никакого радостного события; если б не веселые лица баб, оживленные быстрыми, нетерпеливыми взглядами, если б не баранки, которыми снабдил Василий детей брата, можно
было подумать, что сыновья старого Глеба не покидали крова родительского.
Сидя с утра до вечера за станом в теплой избе, он, естественным образом, должен
был крепко облениться; мало-мальски тяжелая
работа не по нутру ему, да и не по силам.
Одна только
работа, один промысел в состоянии
были оживлять его.
А между тем на каждом плече ее
было по коромыслу и на каждом коромысле висела немалая тяжесть рубах и всякого другого тряпья; немало также предстояло ей забот: требовалось привести все это в порядок, вымыть, развесить, просушить, прикинуть кой-где заплату, кой-где попросту прихватить нитками —
работы больно довольно.
Захар между тем поспешно отошел несколько шагов, пригнулся к бредню и так усердно принялся за
работу, что можно
было подумать, что он ничего не слышит и не видит.
Но Захару
было не до Гришки:
работа, казалось, поглощала его совершенно.
Во все это время Захар не переставал возиться с бреднем; усердие его
было беспримерно: он не поднял даже головы над
работой!
Глаза старика находили его всегда за
работой; в продолжение целого дня молодой парень не давал хозяину своему повода
быть недовольным.
С другой стороны, не видел он также никакой надобности бросать до поры до времени
работу; он привык к рыбацкому ремеслу, оно казалось ему легче фабричного, к которому надо
было приучаться да приловчаться.
— Нет, теперь недосуг, — отвечал Глеб, с трудом приподнимаясь на локоть и переваливаясь на другой бок, — схожу опосля:
работу порешить надо. И не то чтобы уж очень прихватило… авось и так сойдет. Встану завтра, промнусь, легче
будет…
Ему-то поручали вызвать такого-то или такую-то и за хлопоты приглашали обыкновенно после окончания
работы в «Расставанье» или к «Ивану Елкину» — названия, под которыми равно известно
было заведение флегматического Герасима.
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду.
Работы было немного: утопленницу несло водой в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Это она сказала на Сибирской пристани, где муравьиные вереницы широкоплечих грузчиков опустошали трюмы барж и пароходов, складывали на берегу высокие горы хлопка, кож, сушеной рыбы, штучного железа, мешков риса, изюма, катили бочки цемента, селедок, вина, керосина, машинных масл. Тут шум
работы был еще более разнообразен и оглушителен, но преобладал над ним все-таки командующий голос человека.
Неточные совпадения
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды.
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает
пить! //
Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль великая, // Как перестанем
пить!.. //
Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну,
выпей с нами чарочку!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с
работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!