Неточные совпадения
— То-то я смотрю… и что-то тово — оно, — сердце зудит… Ах,
ты — как это
ты? На-ко! А я смотрю — Сережка? Нет, вижу,
не Сережка! Ан — это
ты!
— Да
ты не юли уж… с радости-то! Веди его в шалаш да угощай…
— Стало быть,
ты не знаешь наших-то делов? — спросил Яков, недоверчиво взглянув на отца.
— Никакого лешего
не поделаешь, брат
ты мой! — воскликнул Василий, взмахивая руками. — Терпел я сначала —
не могу! Привычка… Я женатый человек. Опять же и одежу она починит и другое прочее… И вообще… эхма! От женщины, как от смерти, никуда
не уйдешь! — искренно закончил он свое объяснение.
— Мне что? — сказал Яков. — Это — твое дело, я
тебе не судья.
— А куда мы пойдем — это
не твое дело!
Ты что?
Ты еще нашему богу — бя! Вот
ты что, паренек!..
— Ах
ты, жалкенький! Что же теперь?
Не ходить к
тебе, что ли? а? Ну —
не буду!..
—
Ты смотри! — окинул он ее суровым взглядом, полным подозрения. —
Ты не дури! Я хотя и смирный, но
ты меня
не дразни, — да!
—
Ты сегодня сразу, как приехала, играть начала что-то… Я еще
не понимаю этого… ну, смотри, пойму, неладно
тебе будет! И улыбочки у
тебя этакие… и всё такое… Я тоже с вашей сестрой умею обращаться…
— А
ты меня, Вася,
не пугай… — равнодушно и
не глядя на него попросила она.
— Да я
тебе что — жена, что ли? — вразумительно и спокойно спросила Мальва и,
не дожидаясь ответа, продолжала: — Привыкши бить жену ни за что ни про что,
ты и со мной так же думаешь? Ну, нет. Я сама себе барыня, и никого
не боюсь. А
ты вон — сына боишься: давеча как заюлил перед ним — стыд! А еще грозишь мне!
Ты Сережке бахвалился, что я без
тебя, как без хлеба, жить
не могу!
— А ведь я думала, что
ты уже
не любишь меня… думаю: «Вот теперь сын к нему приехал… прогонит он меня…»
— Ничего! — уверенно сказала Мальва, щуря глаза, — я
не сержусь — ведь любя побил? А я
тебе за это заплачу… — Она в упор посмотрела на него и, понизив голос, повторила: — Ох, как заплачу!
Ты вот ничего
не понимаешь… а я иной раз задумаюсь про жизнь — даже страшно станет!
— Ну это
ты врешь! — воскликнула она, оживляясь. — Я в деревне-то хочу
не хочу, а должна замуж идти. А замужем баба — вечная раба: жни да пряди, за скотом ходи да детей роди… Что же остается для нее самой? Одни мужьевы побои да ругань…
— Это, Яков, хорошо
ты сказал! Крестьянину так и следует. Крестьянин землей и крепок: докуда он на ней — жив, сорвался с нее — пропал! Крестьянин без земли — как дерево без корня: в работу оно годится, а прожить долго
не может — гниет! И красоты лесной нет в нем — обглоданное, обстроганное, невидное!.. Это
ты, Яков, очень хорошие слова сказал.
— Значит,
не сладил
ты там с хозяйством-то? — раздался суровый голос Василия.
—
Не едешь? — вслух сказал Василий. — Ну и
не надо! А
ты думала как?..
—
Не про
тебя! — кратко заявила она,
не глядя на него,
не оправляя своего откровенного костюма.
— Да, паренек! — заговорила Мальва,
не глядя на Якова. — Вкусна я, да
не про
тебя… А и никем я
не купленная, и отцу твоему
не подвластна. Живу сама про себя… Но
ты ко мне
не лезь, потому что я
не хочу между
тобой и Васильем стоять… Ссоры
не хочу и разной склоки… Понял?
— Да я что? — изумился Яков. — Я ведь
тебя не трогаю…
— Тронуть
ты меня
не смеешь! — сказала Мальва.
— Ну…
не стращай
ты меня! Эх
ты… малина!
— А
ты что? Али
не девка?
—
Не трогать
тебя? А
ты что делать собираешься?
—
Ты вот что, — взволнованно и пылко заговорил Яков, —
ты меня
не дразни! Я… смотри!
— Всё равно — дай! Я твоему отцу
не скажу, что
ты за его кралей приухлыстываешь, — настаивал Сережка, облизывая языком сухие, потрескавшиеся губы.
— Вот так! — поощрил его Сережка, опускаясь на песок рядом с ним. — Всегда меня слушай, умным будешь. А
ты, — обратился он к Мальве, — скоро за меня замуж пойдешь? Скорей собирайся, — я долго ждать
не буду.
— А как же? Мне поп говорил, что человек
не о шкуре своей должен заботиться, о душе. Душа у меня требует водки, а
не штанов. Давай деньги! Ну, вот теперь я выпью… А отцу про
тебя все-таки скажу.
— И вздуть
тебя не забуду… Как только свободное время будет — такую дам клочку!
— Тоже! — насмешливо воскликнула Мальва. — Это
тебе цена… А он… везде бывал, скрозь прошел всю землю и никого
не боится…
— Ну, чего же
ты не уходишь? — спросила Мальва у Якова.
—
Не больно-то
ты мне нужна… — ответил Яков с обидой, встал и ушел от нее.
— Чего же
ты сегодня
не поехала туда… на косу?
— А
ты вот что, — глухо заговорил он, пододвигаясь к ней, но
не глядя на нее, —
ты послушай, что я
тебе скажу… Я — парень молодой…
— Да
ты не дури… — Он осторожно взял ее за плечи. —
Ты сообрази…
—
Ты что в воскресенье
не был? — спросил Василий у Сережки, идя с ним в шалаш.
— Подлая! Эх вы… землееды тупорылые! Ни черта вы понимать
не можете… Вам бы только титьки были у бабы жирные, — а характера ее вам
не надо… А в характере весь цвет у человека… без характера баба — без соли хлеб. Можешь
ты получить удовольствие от такой балалайки, у которой струн нет? Кобель!..
—
Ты что же про Мальву
не спрашиваешь?
— Я знаю, что она живет с
тобой. Я
тебе в этом
не мешал —
не надо было… Но теперь этот Яшка, сын твой, около нее вертится — вздуй его докрасна! Слышишь? А то я сам вздую…
Ты мужик хороший… дурак дубовый… Я
тебе не мешал, и
ты это помни…
— А
тебе что? — спросила она,
не взглянув на него.
— Чудная
ты баба: то бежишь прочь ото всех, то чуть
не всем на шею виснешь.
—
Не знаю, — ответила она, помолчав. — А
тебе зачем это?
— Крепко, значит, любишь кота? — насмешливо сказал Сережка и обдал ее дымом своей папиросы. — Ну, дела! А я было думал, что
ты не из таких…
— А ежели
ты его
не любишь, как же
ты позволяешь ему бить
тебя? — серьезно спросил он.
— Народ гнилой, — согласился Сережка. — То-то я смотрю на
тебя и вижу —
не кошка
ты,
не рыба… и
не птица… А всё это есть в
тебе, однако…
Не похожа
ты на баб.
— За что
ты их
не любишь? — подозрительно спросила Мальва.
Я, видишь
ты, всех мужиков
не люблю… сволочи!
— Да как же, вот этого бедного Миколку вы ведь как, должно быть, терзали и мучили, психологически-то, на свой манер, покамест он не сознался; день и ночь, должно быть, доказывали ему: «ты убийца, ты убийца…», — ну, а теперь, как он уж сознался, вы его опять по косточкам разминать начнете: «Врешь, дескать,
не ты убийца! Не мог ты им быть! Не свои ты слова говоришь!» Ну, так как же после этого должность не комическая?
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу
тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Хлестаков. Поросенок
ты скверный… Как же они едят, а я
не ем? Отчего же я, черт возьми,
не могу так же? Разве они
не такие же проезжающие, как и я?
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
(Насвистывает сначала из «Роберта», потом «
Не шей
ты мне, матушка», а наконец ни се ни то.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я
тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот
тебе и сейчас! Вот
тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто
тебе делает гримасу, когда
ты отвернешься.