Неточные совпадения
Всенощная служба больше утренней приятна мне
была; к ночи, трудом очищенные, люди отрешаются от забот своих, стоят тихо, благолепно, и теплятся души, как свечи восковые,
малыми огоньками; видно тогда, что хоть лица у людей разные, а горе — одно.
Лодка у него плохая
была,
маленькая и валкая, повернулся он в ней резко, зачерпнула она бортом, — и очутились мы оба в воде. Не первый раз случилось это, и не испугался я. Вынырнул — вижу, Ларион рядом со мной плавает, трясёт головой и говорит...
А Титов всё зорче смотрел на меня
маленькими, тусклыми, как пуговицы, глазками. Все они обращались со мной осторожно, словно я стеклянный
был, а Ольгунька не раз тихонько спрашивала меня...
Маленький он
был, худой, а лицо круглое, отёчное, глаз почти не видно, голова лысая, а ходил на цыпочках, без шуму и неверно, точно слепой.
И снова началось воровство. Каких только хитростей не придумывал я! Бывало, прежде-то по ночам я, богу молясь, себя не чувствовал, а теперь лежу и думаю, как бы лишний рубль в карман загнать, весь в это ушёл, и хоть знаю — многие в ту пору плакали от меня, у многих я кусок из горла вырвал, и
малые дети, может
быть, голодом погибли от жадности моей, — противно и пакостно мне знать это теперь, а и смешно, — уж очень я глуп и жаден
был!
Вдруг взметнётся дымом некая догадка или намёк, всё собою покроет, всё опустошит, и в душе, как в поле зимой, пусто, холодно. Тогда я не смел дотронуться словами до этой мысли, но, хотя она и не вставала предо мной одетая в слова, — силу её чувствовал я и боялся, как
малый ребёнок темноты. Вскочу на ноги, затороплюсь домой, соберу снасти свои и пойду быстро да песни
пою, чтобы оттолкнуть себя в сторону от немощного страха своего.
Иду — как пьяный, тоска мне, куда идти — не знаю. К себе, на постоялый, — не хочется: шум там и пьянство. Пришёл куда-то на окраину города, стоят домики
маленькие, жёлтыми окнами в поле глядят; ветер снегом поигрывает, заметает их, посвистывает.
Пить мне хочется, напиться бы пьяному, только — без людей. Чужой я всем и перед всеми виноват.
А через некоторое время
был я в келейке матери Февронии. Вижу:
маленькая старушка, глаза без бровей, на лице во всех его морщинах добрая улыбка бессменно дрожит. Речь она ведёт тихо, почти шёпотом и певуче.
Гляжу на своего начальника: широкоплеч, неуклюж, лоб и щёки в бородавках и угрях, из них кустики серых волос растут, и всё лицо как бы овечьей шерстью закидано.
Был бы он смешноват — но лоб его огромный глубокими морщинами покрыт, губы сурово сжаты,
маленькие глаза угрюмы.
Ещё за обедом в тот день оба они довольно
выпили, а вечером после чаю женщина эта уж совсем пьяная
была, да и Антоний, видимо, опьянел больше, чем всегда. Гоняет меня из угла в угол — то подай, это принеси, вино согрей да остуди. Бегаю, как лакей в трактире, а они всё
меньше стесняются со мной, — барышне-то жарко, и она понемногу раздевается, а барин вдруг спрашивает меня...
Вдруг с пермской стороны идёт человек и
поёт высоким дрожащим голосом. Приподнял я голову, слушаю, и вижу: странник шагает,
маленький, в белом подряснике, чайник у пояса, за спиною ранец из телячьей кожи и котелок. Идёт бойко, ещё издали кивает мне головой, ухмыляется. Самый обыкновенный странник, много таких, и вредный это народ: странничество для них сытое ремесло, невежды они, невегласы, врут всегда свирепо, пьяницы и украсть не прочь. Не любил я их во всю силу души.
— Гляди… Это ли не праздник и не рай? Торжественно вздымаются горы к солнцу и восходят леса на вершины гор;
малая былинка из-под ног твоих окрылённо возносится к свету жизни, и всё
поёт псалмы радости, а ты, человек, ты — хозяин земли, чего угрюм сидишь?
И тотчас же сам вспыхнул весь, помахивает
маленькой рукою пред лицом своим, точно ловит в воздухе новые слова, и
поёт...
— Не догадался Христос на всю жизнь
маленьким остаться, в моих, примерно, летах! Остался бы так да и жил, обличал бы богатых, помогал бедным — и не распяли бы его, потому —
маленький! Пожалели бы! А так, как он сделал, — будто и не
было его…
Неточные совпадения
Осип. Послушай,
малый: ты, я вижу, проворный парень; приготовь-ка там что-нибудь
поесть.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да и заботности
меньше; возьмешь себе бабу, да и лежи весь век на полатях да
ешь пироги.
Бобчинский (перебивая).Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого
маленького, вон энтакого-с (показывает рукою), чтоб можно
было на ладонку посадить, да-с! Все
будет мальчишка кричать: уа! уа! уа!
Поспел горох! Накинулись, // Как саранча на полосу: // Горох, что девку красную, // Кто ни пройдет — щипнет! // Теперь горох у всякого — // У старого, у
малого, // Рассыпался горох // На семьдесят дорог!