Неточные совпадения
Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными
глазами смотрит на белые изразцы печи
в ногах кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Это вышло неожиданно и рассмешило мальчика. Смеясь, он подбежал к окну и отскочил, обомлев: лицо отца вспухло, почернело;
глаза, мутные, как у слепого, не мигая,
смотрели в одну точку; он царапал правою рукою грудь и хрипел...
У ворот на лавочке сидел дворник
в красной кумачной рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он сидел неподвижно, его широкая спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо застыло, дышал он медленно и глубоко, точно вино пил. Полузакрытые
глаза его казались пьяными, и
смотрели они неотрывно.
А из высокой крыши жилища Кожемякина, переломив её, неожиданно и странно высунулся чердак
в два окна; их выцветшие радужные стёкла напоминают
глаза совы, когда она днём, не мигая,
смотрит на свет.
Все двигаются не торопясь и молча, а он вертится около головки — у колеса, щупает чёрными пальцами натяжение струн, приседая,
смотрит узкими
глазами вдоль них и бежит на прямых ногах
в конец пустыря, чтобы облегчить или прибавить груз.
Вдруг он увидал Палагу: простоволосая, растрёпанная, она вошла
в калитку сада и, покачиваясь как пьяная, медленно зашагала к бане; женщина проводила пальцами по распущенным косам и, вычёсывая вырванные волосы, не спеша навивала их на пальцы левой руки. Её лицо, бледное до синевы, было искажено страшной гримасой,
глаза смотрели, как у слепой, она тихонько откашливалась и всё вертела правой рукой
в воздухе, свивая волосы на пальцы.
Только две-три фигуры, затёртые
в углах двора,
смотрели на всё вокруг равнодушными
глазами, как бы крепко связанные бесконечной, неразрешимой думой о чём-то важном.
Но его оттёрли прочь, поставив перед Матвеем длинного человека, несуразно сложенного из острых костей, наскоро обшитых старой, вытертой, коричневой кожей. Голова у него была маленькая, лоб выдвинулся вперёд и навис над
глазами; они
смотрели в лицо юноши, не мигая и словно не видя ничего.
Его
глаза смотрели серьёзно и весело, скуластое лицо красиво удлинялось тёмной рамой мягких волос, они росли от ушей к подбородку и соединялись на нём
в курчавую, раздвоенную бороду, открывая твёрдо очерченные губы с подстриженными усами.
Сдвинувшись ближе, они беседуют шёпотом, осенённые пёстрою гривою осенней листвы, поднявшейся над забором. С крыши скучно
смотрит на них одним
глазом толстая ворона;
в пыли дорожной хозяйственно возятся куры; переваливаясь с боку на бок, лениво ходят жирные голуби и поглядывают
в подворотни — не притаилась ли там кошка? Чувствуя, что речь идёт о нём, Матвей Кожемякин невольно ускоряет шаги и, дойдя до конца улицы, всё ещё видит женщин, покачивая головами, они
смотрят вслед ему.
Неистощимые
в гнусных выдумках, они осыпали благообразного татарина гнилым хламом пакостных слов, а он серьёзно
смотрел на них раскосыми
глазами и, щёлкая языком, говорил, негромко, но убедительно...
И Матвей испугался, когда они, торопливо и тихо, рассказали ему, что полиция приказывает
смотреть за постоялкой
в оба
глаза, — женщина эта не может отлучаться из города, а те, у кого она живёт, должны доносить полиции обо всём, что она делает и что говорит.
Наталья ушла, он одёрнул рубаху, огладил руками жилет и, стоя среди комнаты, стал прислушиваться: вот по лестнице чётко стучат каблуки, отворилась дверь, и вошла женщина
в тёмной юбке, клетчатой шали, гладко причёсанная, высокая и стройная. Лоб и щёки у неё были точно вылеплены из снега, брови нахмурены, между
глаз сердитая складка, а под
глазами тени утомления или печали.
Смотреть в лицо ей — неловко, Кожемякин поклонился и, не поднимая
глаз, стал двигать стул, нерешительно, почти виновато говоря...
Матвей, не открывая
глаз, полежал ещё с полчаса, потом босой подошёл к окну и долго
смотрел в медленно таявшие сумерки утра, на обмякший, рыхлый снег.
Смущённо улыбаясь, Кожемякин
смотрел в прозрачное, с огромными
глазами лицо женщины.
Серая вся и по лицу и по платью,
смотрит через очки пристально и пытливо, прямо
в глаза тебе, и этим весьма смущает.
Савва отяжелел, был мрачен, как чёрный кот
в сумерках, и
глаза его неподвижно
смотрели вперёд.
…Ночь. Лампа зачем-то поставлена на пол, и изо всех углов комнаты на её зелёное пятно, подобное зоркому
глазу Тиунова, сердито и подстерегающе
смотрит тёплая темнота, пропахнувшая нашатырём и квашеной капустой. Босый, без пояса, расстегнув ворот рубахи, на стуле
в ногах кровати сидит Максим, то наклоняя лохматую голову, то взмахивая ею.
Сеня Комаровский был молчалив. Спрятав голову
в плечи, сунув руки
в карманы брюк, он сидел всегда вытянув вперёд короткие, маленькие ноги,
смотрел на всех круглыми, немигающими
глазами и время от времени медленно растягивал тонкие губы
в широкую улыбку, — от неё Кожемякину становилось неприятно, он старался не
смотреть на горбуна и — невольно
смотрел, чувствуя к нему всё возрастающее, всё более требовательное любопытство.
Его совиные
глаза насмешливо округлились, лицо было разрезано тонкой улыбкой на две одинаково неприятные половины, весь он не соответствовал ласковому тону слов, и казалось
в нём говорит кто-то другой. Максим тоже, видимо, чувствовал это: он
смотрел в лицо горбуна неприязненно, сжав губы, нахмурив брови.
Он
смотрел на попадью, широко открыв
глаза, чувствуя себя как во сне, и, боясь проснуться, сидел неподвижно и прямо, до ломоты
в спине. Женщина
в углу казалась ему радужной, точно павлин, голос её был приятен и ласков.
— Ага! — воскликнул хозяин, вскочив с дивана, подошёл к окну, позвал татарина и попутно заглянул
в зеркало, желая знать, достаточно ли строго его лицо: заплывшие
глаза смотрели незнакомо и неприятно, правая щека измята,
в красных рубцах, волосы растрёпаны, и вся фигура имела какой-то раздавленный, изжёванный вид.
По двору тихо бродил Шакир, вполголоса рассказывая новому дворнику Фоке, где что лежит, что надо делать. Фока был мужик высокий, сутулый, с каменным лицом,
в густой раме бороды, выгоревшей досера. Он
смотрел на всё равнодушно, неподвижным взглядом тёмных
глаз и молча кивал
в ответ татарину лысоватой острой головой.
По двору,
в смолистом зное, точно мухи по стеклу, ползают усталые, сердитые монахи, а старый, важный козёл, стоя
в дверях конюшни,
смотрит умными коричневыми
глазами, как люди ныряют с припёка
в тень зданий, и трясёт рыжей бородой, заботливо расчёсанной конюхом.
Кожемякин всматривался
в лица людей, исчерченные морщинами тяжких дум, отупевшие от страданий, видел тусклые, безнадёжно остановившиеся или безумно горящие
глаза, дрожь искривлённых губ, судороги щёк, неверные, лишённые смысла движения, ничем не вызванные, странные улыбки, безмолвные слёзы, — порою ему казалось, что перед ним одно исстрадавшееся тело, судорожно бьётся оно на земле, разорванное скорбью на куски, одна изболевшаяся душа; он
смотрел на людей и думал...
Но однажды, поднявшись к старцу Иоанну и оглянув толпу, он заметил
в ней одинокий, тёмный
глаз окуровского жителя Тиунова: прислонясь к стволу сосны, заложив руки за спину, кривой, склонив голову набок, не отрываясь
смотрел в лицо старца и шевелил тёмными губами. Кожемякин быстро отвернулся, но кривой заметил его и дружелюбно кивнул.
Неподалёку от Кожемякина, на песке, прикрытый дерюгой, лежал вверх лицом Тиунов, красная впадина на месте правого
глаза смотрела прямо
в небо, левый был плотно и сердито прикрыт бровью, капли пота, как слёзы, обливали напряжённое лицо, он жевал губами, точно и во сне всё говорил.
А Фока нарядился
в красную рубаху, чёрные штаны, подпоясался под брюхо монастырским пояском и стал похож на сельского целовальника. Он тоже как будто ждал чего-то: встанет среди двора, широко расставив ноги, сунув большие пальцы за пояс, выпучит каменные
глаза и долго
смотрит в ворота.
Лицо у него было красное и безволосое, как у скопца, только
в углах губ росли рыжеватые кустики; голова — бугроватая, на месте бровей — какие-то шишки, из-под них
смотрели неразличимые, узкие
глаза.
Говорил он немного, отрывисто, но слушал внимательно, наставив на голос большое, тяжёлое ухо, причём
глаза его суживались ещё более и
смотрели в сторону.
Ревякин с женою; он — длинный, развинченный, остробородый и разноглазый: левый
глаз светло-голубой, неподвижный, всегда
смотрит вдаль и сквозь людей, а правый — темнее и бегает из стороны
в сторону, точно на нитке привязан.
Базунов, округлив
глаза, как баран, не отрываясь
смотрит на стену,
в лицо иеромонаха, а уши у него странно вздрагивают.
Этот человек
смотрел на людей поджав губы, а говорил с ними всегда опустив
глаза долу, если же взглянет
в лицо — то как иглой уколет.
Марья же очень удивилась, долго
смотрела в лицо Кожемякина круглыми
глазами, видимо, не веря ему, и брови её дрожали.
А Ревякин, безуспешно стараясь
смотреть в лицо ему обоими
глазами, несуразно бормотал...
Уйдя, он надолго пропал, потом несколько раз заходил выпивший, кружился, свистел, кричал, а
глаза у него
смотрели потерянно, и сквозь радость явно скалила зубы горькая, непобедимая тоска. Наконец однажды
в воскресенье он явился хмельной и шумный, приведя с собою статного парня, лет за двадцать, щеголевато одетого
в чёрный сюртук и брюки навыпуск. Парень смешно шаркнул ногой по полу и, протянув руку, красивым, густым голосом сказал...
Встречая
в зеркале своё отражение, он видел, что лицо у него растерянное и унылое,
глаза смотрят виновато, ему становилось жалко себя и обидно, он хмурился, оглядываясь, как бы ища, за что бы взяться, чем сорвать с души серую, липкую паутину.
Она спросила так серьёзно, что старик, усмехнувшись помимо воли, предложил ей сесть. Шаркая ногою о пол, она
смотрела в лицо Кожемякина прозрачно-синими
глазами, весело оскалив зубы, и просила о чём-то, а он, озадаченный её смелостью, плохо понимая слова, мигал утомлёнными
глазами и бормотал...
Он дал Прачкину денег и забыл о нём, но Люба Матушкина, точно бабочка, мелькала
в глазах у него всё чаще, улыбаясь ему, ласково кивая головой, протягивая длинные хрупкие пальцы руки, и всё это беспокоило его, будя ненужные мысли о ней. Однажды она попросила у него книг, он подумал, неохотно дал ей, и с той поры между ними установились неопределённые и смешные отношения: она
смотрела на него весёлыми
глазами, как бы чего-то ожидая от него, а его это сердило, и он ворчал...
Волнуясь, он торопливо перелистывал тетрадь, ему хотелось
в чём-то разубедить её, предостеречь и хотелось ещё чего-то — для себя. Девушка пошевелилась на стуле, села твёрже, удобнее — её движение несколько успокоило и ещё более одушевило старика: он видел
в её
глазах новое чувство. Так она ещё не
смотрела на него.
Гость ревниво осмотрел его и остался доволен — парень не понравился ему. Коренастый, краснощёкий,
в синей рубахе, жилете и шароварах за сапоги, он казался грубым, тяжёлым, похожим на кучера. Всё время поправлял рыжеватые курчавые волосы, карие
глаза его беспокойно бегали из стороны
в сторону, и по лицу ходили какие-то тени, а нос сердито шмыгал, вдыхая воздух. Он сидел на сундуке, неуклюже двигая ногами, и
смотрел то на них, то на гостя каким-то неприятным, недоумевающим взглядом.
На его жёлтом лице не отражалось ни радости, ни любопытства, ни страха, ничего — чем жили люди
в эти дни;
глаза смотрели скучно и рассеянно, руки касались вещей осторожно, брезгливо; все при нём как будто вдруг уставали, и невольно грустно думалось, глядя на него, что, пока есть такой человек, при нём ничего хорошего не может быть.
Шакир снова засмеялся, согнувшись колесом, упираясь руками
в колени, встряхивая головою. Девушка, медленно распутывая шаль, осторожно подвигалась к окну, от неё веяло бодрым холодом, на ресницах блестели капельки растаявшего инея, лицо горело румянцем, но
глаза её припухли и
смотрели печально.
Разъезжали деревянные стражники, опустив правую руку с нагайкой
в ней, медленно вышагивал
в тумане городовой Капендюхин, было много пьяных, летал на дрожках, запряжённых пегим коньком, Сухобаев и, прищурив острые
глаза,
смотрел вперёд, ища чего-то
в густом тумане.