Неточные совпадения
Сам хозяин, однако,
смотрел на убранство своего кабинета так холодно и рассеянно, как будто спрашивал
глазами: «Кто сюда натащил и наставил все это?» От такого холодного воззрения Обломова на свою собственность, а может быть, и еще от более холодного воззрения на тот же предмет слуги его, Захара, вид кабинета, если осмотреть там все повнимательнее, поражал господствующею
в нем запущенностью и небрежностью.
Но,
смотришь, промелькнет утро, день уже клонится к вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются
в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам. Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину и, устремив печальный взгляд
в окно, к небу, с грустью провожает
глазами солнце, великолепно садящееся на чей-то четырехэтажный дом.
Вид дикости на лице Захара мгновенно смягчился блеснувшим
в чертах его лучом раскаяния. Захар почувствовал первые признаки проснувшегося
в груди и подступившего к сердцу благоговейного чувства к барину, и он вдруг стал
смотреть прямо ему
в глаза.
А
в этом краю никто и не знал, что за луна такая, — все называли ее месяцем. Она как-то добродушно, во все
глаза смотрела на деревни и поле и очень походила на медный вычищенный таз.
А там старуха пронесет из амбара
в кухню чашку с мукой да кучу яиц; там повар вдруг выплеснет воду из окошка и обольет Арапку, которая целое утро, не сводя
глаз,
смотрит в окно, ласково виляя хвостом и облизываясь.
Он был как будто один
в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался
в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил
глазами его полет
в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет
в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и
смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него
в лапах.
Он
в самом деле
смотрел на нее как будто не
глазами, а мыслью, всей своей волей, как магнетизер, но
смотрел невольно, не имея силы не
смотреть.
—
Посмотрите в зеркало, — продолжала она, с улыбкой указывая ему его же лицо
в зеркале, —
глаза блестят, Боже мой, слезы
в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!..
— Еще бы вы не верили! Перед вами сумасшедший, зараженный страстью!
В глазах моих вы видите, я думаю, себя, как
в зеркале. Притом вам двадцать лет:
посмотрите на себя: может ли мужчина, встретя вас, не заплатить вам дань удивления… хотя взглядом? А знать вас, слушать, глядеть на вас подолгу, любить — о, да тут с ума сойдешь! А вы так ровны, покойны; и если пройдут сутки, двое и я не услышу от вас «люблю…», здесь начинается тревога…
Он
посмотрел в зеркало: бледен, желт,
глаза тусклые. Он вспомнил тех молодых счастливцев, с подернутым влагой, задумчивым, но сильным и глубоким взглядом, как у нее, с трепещущей искрой
в глазах, с уверенностью на победу
в улыбке, с такой бодрой походкой, с звучным голосом. И он дождется, когда один из них явится: она вспыхнет вдруг, взглянет на него, Обломова, и… захохочет!
Она подошла к нему так близко, что кровь бросилась ему
в сердце и
в голову; он начал дышать тяжело, с волнением. А она
смотрит ему прямо
в глаза.
— Ты все глупости говоришь! — скороговоркой заметила она, глядя
в сторону. — Никаких я молний не видала у тебя
в глазах… ты
смотришь на меня большею частью, как… моя няня Кузьминична! — прибавила она и засмеялась.
Откуда-то появился сонный мужик
в тулупе и, загораживая рукой
глаза от солнца, лениво
смотрел на Обломова и на коляску.
— Послушай, — сказала она, — я сейчас долго
смотрела на портрет моей матери и, кажется, заняла
в ее
глазах совета и силы.
А теперь, когда Илья Ильич сделался членом ее семейства, она и толчет и сеет иначе. Свои кружева почти забыла. Начнет шить, усядется покойно, вдруг Обломов кричит Захару, чтоб кофе подавал, — она,
в три прыжка, является
в кухню и
смотрит во все
глаза так, как будто прицеливается во что-нибудь, схватит ложечку, перельет на свету ложечки три, чтоб узнать, уварился ли, отстоялся ли кофе, не подали бы с гущей,
посмотрит, есть ли пенки
в сливках.
И сам он как полно счастлив был, когда ум ее, с такой же заботливостью и с милой покорностью, торопился ловить
в его взгляде,
в каждом слове, и оба зорко
смотрели: он на нее, не осталось ли вопроса
в ее
глазах, она на него, не осталось ли чего-нибудь недосказанного, не забыл ли он и, пуще всего, Боже сохрани! не пренебрег ли открыть ей какой-нибудь туманный, для нее недоступный уголок, развить свою мысль?
Боже мой! Как все мрачно, скучно
смотрело в квартире Обломова года полтора спустя после именин, когда нечаянно приехал к нему обедать Штольц. И сам Илья Ильич обрюзг, скука въелась
в его
глаза и выглядывала оттуда, как немочь какая-нибудь.
Он походит, походит по комнате, потом ляжет и
смотрит в потолок; возьмет книгу с этажерки, пробежит несколько строк
глазами, зевнет и начнет барабанить пальцами по столу.
— Что кричишь-то? Я сам закричу на весь мир, что ты дурак, скотина! — кричал Тарантьев. — Я и Иван Матвеич ухаживали за тобой, берегли, словно крепостные, служили тебе, на цыпочках ходили,
в глаза смотрели, а ты обнес его перед начальством: теперь он без места и без куска хлеба! Это низко, гнусно! Ты должен теперь отдать ему половину состояния; давай вексель на его имя; ты теперь не пьян,
в своем уме, давай, говорю тебе, я без того не выйду…
— Погляди на меня! — сказал он и пристально
смотрел ей
в глаза. — Можно подумать, что ты… несчастлива! Такие странные у тебя
глаза сегодня, да и не сегодня только… Что с тобой, Ольга?
Она заглядывала ему
в глаза, но ничего не видела; и когда,
в третий раз, они дошли до конца аллеи, она не дала ему обернуться и,
в свою очередь, вывела его на лунный свет и вопросительно
посмотрела ему
в глаза.
— Не ври,
смотри у меня! — грозила она, глядя ему
в глаза. — Я сейчас увижу. Помни воскресенье, не пущу
в гости.
Вон она,
в темном платье,
в черном шерстяном платке на шее, ходит из комнаты
в кухню, как тень, по-прежнему отворяет и затворяет шкафы, шьет, гладит кружева, но тихо, без энергии, говорит будто нехотя, тихим голосом, и не по-прежнему
смотрит вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет
глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом
в глазах.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович.
Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются
в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех
глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как
в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба
в испуге
смотрят несколько минут один на другого, выпучив
глаза.
С козою с барабанщицей // И не с простой шарманкою, // А с настоящей музыкой //
Смотрели тут они. // Комедия не мудрая, // Однако и не глупая, // Хожалому, квартальному // Не
в бровь, а прямо
в глаз! // Шалаш полным-полнехонек. // Народ орешки щелкает, // А то два-три крестьянина // Словечком перекинутся — // Гляди, явилась водочка: //
Посмотрят да попьют! // Хохочут, утешаются // И часто
в речь Петрушкину // Вставляют слово меткое, // Какого не придумаешь, // Хоть проглоти перо!
Стародум(распечатав и
смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид, что
глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе,
в книге.
Ходя по улицам с опущенными
глазами, благоговейно приближаясь к папертям, они как бы говорили смердам:"
Смотрите! и мы не гнушаемся общения с вами!", но,
в сущности, мысль их блуждала далече.