Иди к следователю,
расскажи про них, сукиных сынов!» Пошёл я, пришёл, сидит молодой человек, чёрненькие усики, в очках золотых, зубы палочкой ковыряет и спрашивает — что я знаю?
— Ой, я знаю таких людей! Мамочка удивительно
рассказывала про них, и есть книги, ах, как хорошо, что вы записали!
Неточные совпадения
— Вот и опять… тут как только вспомнишь что-нибудь касательное жизни человеческой, так совсем невозможно
про это ребёнку
рассказать! Неподходящее всё… Ты иди-ка, посиди у ворот, — а я тут вздремну да подумаю…
— Теперь —
про себя
расскажи! — попросил он наконец.
А хорошо Дроздов
рассказывает и любит это дело. Просто всё у него и никто не осуждён, точно он
про мёртвых говорит».
Замолчал, опустив голову. А Кожемякин думал: отчего это люди чаще вспоминают и
рассказывают о том, как их любили коты, птицы, собаки, лошади, а
про людскую любовь молчат? Или стесняются говорить?
— Ты мне, брат,
расскажи про народ, сделай милость! — попросил старик как будто серьёзно, а Шакир весело засмеялся, да и Кожемякину смешно стало.
Слушал я вчера, как он на заводе ребят
про песни спрашивал и поговорки, а после, в горнице, за чаем
рассказывал мне...
Сам он
про себя не любит
рассказывать, а если говорит, так неохотно, с усмешкой, и усмешка эта не нравится мне, скушно от неё на душе.
И долго
рассказывал о том, что не знает русский человек меры во власти и что ежели мученому дать в руки власть, так он немедля сам всех мучить начнет, извергом людям будет. Говорил
про Ивана Грозного,
про Аввакума-протопопа, Аракчеева и
про других людодёров. С плачем, со слезами — мучили.
Понравились мне эти слова, только не понял я насчёт питья, и он мне
рассказал про философа Сократа, отравленного народом за отрицание бога. Всё бы надо знать, всё в прошлом интересно и поучительно, а я — точно крот, дневному свету неприятелем живу.
«Я им —
про Фоку этого
расскажу, нуте-ка вот — как с ним быть?»
— Ты — послушай, я те
расскажу про человека; попова дядю — видал?
— Они очень много врут, не бывает того, что они
рассказывают, если бы это было — я уж знала бы, мне мамочка
рассказывала всё,
про людей и женщин, совсем — всё! А они это — со зла!
— Вот — умер человек, все знали, что он — злой, жадный, а никто не знал, как он мучился, никто. «Меня добру-то забыли поучить, да и не нужно было это, меня в жулики готовили», — вот как он говорил, и это — не шутка его, нет! Я знаю!
Про него будут говорить злое, только злое, и зло от этого увеличится — понимаете? Всем приятно помнить злое, а он ведь был не весь такой, не весь! Надо
рассказывать о человеке всё — всю правду до конца, и лучше как можно больше говорить о хорошем — как можно больше! Понимаете?
Левин рассказал слышанное от Катавасова о том, что говорят в Петербурге и, поговорив о политике,
рассказал про свое знакомство с Метровым и поездку в заседание. Львова это очень заинтересовало.
Ее не любили в губернии, ужасно кричали по поводу ее брака с Одинцовым,
рассказывали про нее всевозможные небылицы, уверяли, что она помогала отцу в его шулерских проделках, что и за границу она ездила недаром, а из необходимости скрыть несчастные последствия…
Бывали припадки решимости, когда в груди у ней наболит, накипят там слезы, когда ей хочется броситься к нему и не словами, а рыданиями, судорогами, обмороками
рассказать про свою любовь, чтоб он видел и искупление.
Рассказывали про него, что будто бы он стал в этот месяц несравненно разумнее, даже суровее, не пугался более, не плакал и даже совсем ни разу не произнес во все это время ни единого слова об Анне Андреевне.
Неточные совпадения
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер
расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так вот как на ладони все видишь.
Я слово вам скажу!» // Притихла площадь людная, // И тут Ермил
про мельницу // Народу
рассказал: // «Давно купец Алтынников // Присватывался к мельнице, // Да не плошал и я, // Раз пять справлялся в городе, // Сказали: с переторжкою // Назначены торги.
Из всей семейки мужниной // Один Савелий, дедушка, // Родитель свекра-батюшки, // Жалел меня…
Рассказывать //
Про деда, молодцы?
Он, очевидно, был пьян и
рассказывал про какую-то случившуюся в их заведении историю.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная сестра? Вы не смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну,
расскажите же мне
про нее.