Неточные совпадения
Смотрел юноша,
как хвастается осень богатствами своих красок, и думал о жизни, мечтал встретить какого-то умного, сердечного
человека, похожего на дьячка Коренева, и каждый вечер откровенно, не скрывая ни
одной мысли, говорить с ним о
людях, об отце, Палаге и о себе самом.
Он уже весь обрызган, грязь течёт у него по животу, который безобразно свисает до колен,
человек прыгает по лужам, открыв круглый,
как у сома, рот, и
одной рукой машет перед лицом, защищая глаза, а другой подхватывает снизу живот свой, точно боясь потерять его.
— Да. Батюшка очень его полюбил. — Она задумчиво и печально улыбнулась. — Говорит про него: сей магометанин ко Христу много ближе, чем иные прихожане мои! Нет, вы подумайте, вдруг сказала она так,
как будто давно и много говорила об этом, — вот полюбили друг друга иноплеменные
люди — разве не хорошо это? Ведь рано или поздно все
люди к
одному богу придут…
— Конечно, это хорошо бы, да ведь
как её, всю-то Россию, к
одному сведёшь?
Какие, примерно, отсюдова — от нас вот —
люди на государеву службу годятся? Никому ничего не интересно, кроме своего дома, своей семьи…
—
Люди, так скажу, — сидячей породы; лет по пятидесяти думают — сидя —
как бы это хорошенько пожить на земле? А на пятьдесят первом — ножки протянут и помирают младенчиками, только
одно отличие, что бородёнки седенькие.
Буду я жить и помнить о вас,
человеке, который живёт в маленьком городе
один,
как в большой тюрьме, где все
люди — от скуки — тюремные надзиратели и следят за ним.
— Есть эдакие успокоительные пословицы, вроде припарок на больное место кладут их: «все человечки
одной печки», «все беси
одной веси», — враки это!
Люди — разны, так им и быть надлежит. Вот, Евгенья Петровна, разве она на
людей похожа?
Как звезда на семишники. А хозяин — похож на купца? Как-кой он купец! Ему под окнами на шарманке играть.
«
Один раз живёшь, — думал Кожемякин, расхаживая по саду. — И всё прощаешься.
Как мало-мальски интересен
человек, так сейчас уходит куда-то. Экой город несчастный!»
«Всю ночь до света шатался в поле и вспоминал Евгеньины слова про одинокие города, вроде нашего; говорила она, что их более восьми сотен. Стоят они на земле,
один другого не зная, и, может, в каждом есть вот такой же плутающий
человек, так же не спит он по ночам и тошно ему жить.
Как господь смотрит на города эти и на
людей, подобных мне? И в чём, где оправдание нам?
«Вот и покров прошёл. Осень стоит суха и холодна. По саду летит мёртвый лист, а земля отзывается на шаги по ней звонко,
как чугун. Явился в город проповедник-старичок, собирает
людей и о душе говорит им. Наталья сегодня ходила слушать его, теперь сидит в кухне, плачет, а сказать ничего не может,
одно говорит — страшно! Растолстела она безобразно, задыхается даже от жиру и неестественно много ест. А от Евгеньи ни словечка. Забыла».
Сидел рядком с ним провожатый его,
человек как будто знакомый мне, с нехорошими такими глазами, выпучены они, словно у рака, и перекатываются из стороны в сторону неказисто,
как стеклянные шары. Лицо круглое, жирное, словно блин. Иной раз он объяснял старцевы слова и делал это топорно: идите, говорит, против всех мирских заповедей, душевного спасения ради. Когда говорит, лицо надувает сердито и фыркает, а голос у него сиповатый и тоже будто знаком. Был там ещё
один кривой и спросил он толстого...
— Сгниёте вы в грязи, пока, в носах ковыряя, душу искать станете, не нажили ещё вы её: непосеянного — не сожнёшь! Занимаетесь розысками души, а чуть что — друг друга за горло, и жизнь с вами опасна,
как среди зверей.
Человек же в пренебрежении и
один на земле,
как на болотной кочке, а вокруг трясина да лесная тьма. Каждый
один, все потеряны, всюду тревога и безместное брожение по всей земле. Себя бы допрежде нашли, друг другу подали бы руки крепко и неразрывно…
— Вот, — мол, — скоро сорок лет,
как я живу, а ни
одного счастливого
человека не видел. Раньше, бывало, осуждал
людей, а ныне,
как стал стареться, — жалко всех.
— Видите ли — вот вы все здесь, желающие добра отечеству, без сомнения, от души, а между тем, из-за простой разницы в способах совершения дела, между вами спор даже до взаимных обид. Я бы находил, что это совсем лишнее и очень мешает усвоению разных мыслей, я бы просил — поласковей
как и чтобы больше внимания друг ко другу. Это — обидно, когда такие, извините, редкие
люди и вдруг — обижают друг друга, стараясь об
одном только добре…
Обрадовался было я, что в Окурове завёлся будто новый народ, да, пожалуй, преждевременна радость-то. Что нового? Покамест
одни слова, а
люди —
как люди, такие же прыщи: где бы прыщ ни вскочил — надувается во всю мочь, чтобы виднее его было и больней от него. Горбун совершенно таков — прыщ.
— Азбука! Не живём — крадёмся, каждый в свой уголок, где бы спрятаться от командующих
людей. Но если сказано, что и в поле
один человек не воин — в яме-то
какой же он боец?
— Я, сударь мой, проповедников этих не
один десяток слышал, во всех концах землишки нашей! — продолжал он, повысив голос и кривя губы. — Я прямо скажу: народу, который весьма подкис в безнадёжности своей, проповеди эти прямой вред, они ему —
как вино и даже много вредней!
Людей надо учить сопротивлению, а не терпению без всякого смысла, надобно внушать им любовь к делу, к деянию!
— Глядите, — зудел Тиунов, — вот, несчастие, голод, и — выдвигаются
люди, а кто такие? Это — инженерша, это — учитель, это — адвокатова жена и к тому же — еврейка, ага? Тут жида и немца — преобладание! А русских — мало; купцов, купчих — вовсе даже нет!
Как так? Кому он ближе, голодающий мужик, — этим иноземцам али — купцу? Изволите видеть:
одни уступают свое место, а другие — забежали вперёд, ага? Ежели бы не голод, их бы никто и не знал, а теперь — славу заслужат,
как добрые
люди…
— Поверьте — всё доброе сразу делается, без дум! Потому что — ей-богу! — русский
человек об
одном только умеет думать:
как бы и куда ему получше спрятаться от дела-с! Извините!
…Снова дом его наполнился шумом: дважды в неделю сбегались мальчишки — встрёпанные, босые и точно одержавшие радостную победу над каким-то смешным врагом; жеманно входили лукавые девицы-подростки, скромно собирались в углу двора, повизгивали там,
как маленькие ласковые собачки, и желая обратить на себя внимание, и боясь этого; являлись тенора,
люди щеголеватые и весёлые,
один даже с тростью в руке и перстнем на оттопыренном мизинце; бородатые и большеротые басы становились в тень к стене амбара и внушительно кашляли там.
«Благослови господи на покаяние без страха, лжи и без утайки. Присматриваясь к
людям, со скорбью вижу:
одни как я — всё время пытаются обойти жизнь стороной, где полегче, но толкутся на
одном месте до усталости и до смерти бесполезно себе и
людям, другие же пытаются идти прямо к тому, что любят, и, обрекая себя на многие страдания, достигают ли любимого — неизвестно».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой,
какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть
одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да
как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто
как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и,
как говорят, без царя в голове, —
один из тех
людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я на вас
одних полагалась,
как на порядочного
человека: все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот
как со мною поступили!
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам
одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали,
как сквозь строй! —