Неточные совпадения
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы
не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он.
Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие
особенно заслуживают, чтоб на них крикнули: да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право на самозащиту. Козлов — прав…»
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на берегах; Самгин
хорошо видел все, что творится в ней, видел, но
не понимал. Казалось ему, что толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита в пеструю кучу теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок в сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и
особенно разрушал слитный гул чей-то пронзительный крик...
—
Хорошо играет? — спросила она Клима; он молча наклонил голову, — фисгармония вообще
не нравилась ему, а теперь почему-то
особенно неприятно было видеть, как этот человек, обреченный близкой смерти, двигая руками и ногами, точно карабкаясь куда-то, извлекает из инструмента густые, угрюмые звуки.
Неточные совпадения
Он прочел письмо и остался им доволен,
особенно тем, что он вспомнил приложить деньги;
не было ни жестокого слова, ни упрека, но
не было и снисходительности. Главное же — был золотой мост для возвращения. Сложив письмо и загладив его большим массивным ножом слоновой кости и уложив в конверт с деньгами, он с удовольствием, которое всегда возбуждаемо было в нем обращением со своими
хорошо устроенными письменными принадлежностями, позвонил.
— Мне так
хорошо! Никуда
не поеду,
особенно в Москву.
Вернувшись домой и найдя всех вполне благополучными и
особенно милыми, Дарья Александровна с большим оживлением рассказывала про свою поездку, про то, как ее
хорошо принимали, про роскошь и хороший вкус жизни Вронских, про их увеселения и
не давала никому слова сказать против них.
— А вот слушайте: Грушницкий на него
особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль:
хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг!
Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы
не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
Все это произвело ропот,
особенно когда новый начальник, точно как наперекор своему предместнику, объявил, что для него ум и хорошие успехи в науках ничего
не значат, что он смотрит только на поведенье, что если человек и плохо учится, но
хорошо ведет себя, он предпочтет его умнику.