Неточные совпадения
Мы оба тотчас поняли, что она умерла, но, стиснутые испугом, долго
смотрели на нее, не в силах слова сказать. Наконец Саша стремглав бросился вон из кухни, а
я, не зная, что делать, прижался
у окна, на свету. Пришел хозяин, озабоченно присел на корточки, пощупал лицо кухарки пальцем, сказал...
В моих поисках тряпок и костей
я легко мог бы собрать таких пустяковых штучек за один месяц в десять раз больше. Сашины вещи вызвали
у меня чувство разочарования, смущения и томительной жалости к нему. А он разглядывал каждую штучку внимательно, любовно гладил ее пальцами, его толстые губы важно оттопырились, выпуклые глаза
смотрели умиленно и озабоченно, но очки делали его детское лицо смешным.
Голос не страшный, тихий.
Я подошел,
посмотрел на круглое лицо, утыканное короткими волосами, — на голове они были длиннее и торчали во все стороны, окружая ее серебряными лучиками, а на поясе человека висела связка ключей. Будь
у него борода и волосы длиннее, он был бы похож на апостола Петра.
И задумался.
Я смотрел на буфетчика, он — на
меня, но казалось, что за очками
у него нет глаз.
Он жил тихо, ходил бесшумно, говорил пониженным голосом. Иногда его выцветшая борода и пустые глаза высовывались откуда-то из-за угла и тотчас исчезали. Перед сном он долго стоял в буфете на коленях
у образа с неугасимой лампадой, —
я видел его сквозь глазок двери, похожий на червонного туза, но
мне не удалось видеть, как молится буфетчик: он просто стоял и
смотрел на икону и лампаду, вздыхая, поглаживая бороду.
Тогда
я решил, что о гуннах нужно спросить в аптеке
у провизора; он
смотрит на
меня всегда ласково,
у него умное лицо, золотые очки на большом носу.
Этот человек знал простой смысл всех мудрых слов,
у него были ключи ко всем тайнам. Поправив очки двумя пальцами, он пристально
смотрел сквозь толстые стекла в глаза
мне и говорил, словно мелкие гвозди вбивая в мой лоб.
Мне было приятнее
смотреть на мою даму, когда она сидела
у рояля, играя, одна в комнате. Музыка опьяняла
меня,
я ничего не видел, кроме окна, и за ним, в желтом свете лампы, стройную фигуру женщины, гордый профиль ее лица и белые руки, птицами летавшие по клавиатуре.
Скопец стоял
у борта с беленьким узелком под мышкой, упорно
смотрел на Якова мертвыми глазами, грузный, вспухший, как утопленник.
Я негромко обругал его, кочегар еще раз тиснул мою ладонь.
Большая женщина все качается, мертво улыбаясь, помахивая платочком; Жихарев судорожно прыгает вокруг нее,
я смотрю и думаю: неужели Ева, обманувшая бога, была похожей на эту лошадь?
У меня возникает чувство ненависти к ней.
Вот
я и прилажу тебя на ярмарку; будешь ты
у меня вроде десятника, принимать всякий материал,
смотреть, чтоб все было вовремя на месте и чтоб рабочие не воровали, — идет?
Я вышел из больницы под руку с девушкой. Она качалась, как больная, плакала. В руке
у нее был сжатый в ком платок; поочередно прикладывая его к глазам, она свертывала платок все туже и
смотрела на него так, как будто это было самое драгоценное и последнее ее.
Голос
у него был маленький, но — неутомимый; он прошивал глухой, о́темный гомон трактира серебряной струной, грустные слова, стоны и выкрики побеждали всех людей, — даже пьяные становились удивленно серьезны, молча
смотрели в столы перед собою, а
у меня надрывалось сердце, переполненное тем мощным чувством, которое всегда будит хорошая музыка, чудесно касаясь глубин души.
Ему было лет за сорок; маленький, кривоногий, с животом беременной женщины, он, усмехаясь,
смотрел на
меня лучистыми глазами, и было до ужаса странно видеть, что глаза
у него — добрые, веселые. Драться он не умел, да и руки
у него были короче моих, — после двух-трех схваток он уступал
мне, прижимался спиною к воротам и говорил...
Возвращаясь вечером с ярмарки,
я останавливался на горе,
у стены кремля, и
смотрел, как за Волгой опускается солнце, текут в небесах огненные реки, багровеет и синеет земная, любимая река. Иногда в такие минуты вся земля казалась огромной арестантской баржей; она похожа на свинью, и ее лениво тащит куда-то невидимый пароход.
— Хорошо, похлопочу. Только ты смотри,
смотри у меня! Ну, ну, не оправдывайся… Бог с тобой, Бог с тобой!.. Только вперед смотри, а то, ей-богу, Митя, несдобровать тебе, — ей-богу, пропадешь. Не все же мне тебя на плечах выносить… я и сам человек не властный. Ну, ступай теперь с Богом.
Неточные совпадения
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но
у меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что
у меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как
у него эти поступки…
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты
мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
Да
смотри: ты! ты!
я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки, —
смотри,
у меня ухо востро!..