— Да. Вот тебе — разум, иди и живи! А разума скупо дано и не ровно. Коли бы все были одинаково разумны, а то — нет…
Один понимает, другой не понимает, и есть такие, что вовсе уж не хотят понять, на!
Неточные совпадения
Однако я очень скоро
понял, что во всех этих интересно запутанных книгах, несмотря на разнообразие событий, на различие стран и городов, речь все идет об
одном: хорошие люди — несчастливы и гонимы дурными, дурные — всегда более удачливы и умны, чем хорошие, но в конце концов что-то неуловимое побеждает дурных людей и обязательно торжествуют хорошие.
Я уже прочитал «Семейную хронику» Аксакова, славную русскую поэму «В лесах», удивительные «Записки охотника», несколько томиков Гребенки и Соллогуба, стихи Веневитинова, Одоевского, Тютчева. Эти книги вымыли мне душу, очистив ее от шелухи впечатлений нищей и горькой действительности; я почувствовал, что такое хорошая книга, и
понял ее необходимость для меня. От этих книг в душе спокойно сложилась стойкая уверенность: я не
один на земле и — не пропаду!
— А кто может знать, какие у соседа мысли? — строго округляя глаза, говорит старик веским баском. — Мысли — как воши, их не сочтеши, — сказывают старики. Может, человек, придя домой-то, падет на колени да и заплачет, бога умоляя: «Прости, Господи, согрешил во святой день твой!» Может, дом-от для него — монастырь и живет он там только с богом
одним? Так-то вот! Каждый паучок знай свой уголок, плети паутину да умей
понять свой вес, чтобы выдержала тебя…
— Слушай слова мои, это тебе годится! Кириллов — двое было, оба — епископы;
один — александрийской, другой — ерусалимской. Первый ратоборствовал супроти окаянного еретика Нестория, который учил похабно, что-де Богородица человек есть, а посему — не имела бога родить, но родила человека же, именем и делами Христа, сиречь — спасителя миру; стало быть, надо ее называть не Богородица, а христородица, —
понял? Это названо — ересь! Ерусалимской же Кирилл боролся против Ария-еретика…
Павел Одинцов тоже усвоил эти мысли Ситанова и, раскуривая папиросу приемами взрослого, философствовал о боге, о пьянстве, женщинах и о том, что всякая работа исчезает,
одни что-то делают, а другие разрушают сотворенное, не ценя и не
понимая его.
— Книжки и всякие сочинения надо
понимать! Зря никто ничего не делает, это
одна видимость, будто зря. И книжки не зря пишутся, — а чтобы голову мутить. Все творится с умом, без ума — ни топором тяпать, ни ковырять лапоть…
— Да разве это — всерьез? Это мы шутки ради помазали тебя! А она — да что же ее не бить, коли она — гулящая? Жен бьют, а таких и подавно не жаль! Только это все — баловство
одно! Я ведь
понимаю — кулак не наука!
— Екклезиаста читай! Больше — ничего. Там вся мудрость мира, только
одни бараны квадратные не
понимают ее — сиречь никто не
понимает… Ты кто таков — поешь?
— То-то! — сказал хозяин, усмехаясь. — Ты правильно в Персию собирался, там хоть ничего не
поймешь — чужой язык! А на своем языке —
одни подлости!
Кити покраснела. Она думала, что она
одна поняла, зачем он приезжал и отчего не вошел. «Он был у нас, — думала она, — и не застал и подумал, я здесь; но не вошел, оттого что думал — поздно, и Анна здесь».
Потому ведь говорю тебе, Алексей, что ты
один понять это можешь, а больше никто, для других это глупости, бред, вот все то, что я тебе про гимн говорил.
От Стабровского Устенька вышла в каком-то тумане. Ее сразу оставила эта выдержка. Она шла и краснела, припоминая то, что говорил Стабровский. О, только он
один понимал ее и с какою вежливостью старался не дать этого заметить! Но она уже давно научилась читать между строк и понимала больше, чем он думал. В сущности сегодняшнее свидание с Харитиной было ее экзаменом. Стабровский, наконец, убедился в том, чего боялся и за что жалел сейчас ее. Да, только он один будет знать ее девичью тайну.
Неточные совпадения
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает
понять, что, и по его мнению, все-таки было бы лучше, если б порчи не было.
Наконец он не выдержал. В
одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он
понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Тут только
понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.
Действовал он всегда большими массами, то есть и усмирял и расточал без остатка; но в то же время
понимал, что
одного этого средства недостаточно.
— Про себя могу сказать
одно: в сражениях не бывал-с, но в парадах закален даже сверх пропорции. Новых идей не
понимаю. Не
понимаю даже того, зачем их следует понимать-с.