Хозяин выдавал мне
на хлеб пятачок в день; этого не хватало, я немножко голодал; видя это, рабочие приглашали меня завтракать и поужинать с ними, а иногда и подрядчики звали меня в трактир чай пить. Я охотно соглашался, мне нравилось сидеть среди них, слушая медленные речи, странные рассказы; им доставляла удовольствие моя начитанность в церковных книгах.
Неточные совпадения
Было обидно слушать его издевки; этот сытый парень не нравился нам, он всегда подстрекал ребятишек
на злые выходки, сообщал им пакостные сплетни о девицах и женщинах; учил дразнить их; ребятишки слушались его и больно платились за это. Он почему-то ненавидел мою собаку, бросал в нее камнями; однажды дал ей в
хлебе иглу.
В лукошке у нее ржаной
хлеб, зеленый лук, огурцы, соль и творог в тряпицах; дед смотрит
на все это конфузливо и мигает.
Сидя в кухне и потирая избитую голову, я быстро догадался, что пострадал зря: нож был тупой, им даже
хлеба кусок трудно отрезать, а уж кожу — никак не прорежешь; мне не нужно было влезать
на спину хозяина, я мог бы разбить стекло со стула и, наконец, удобнее было снять крючок взрослому — руки у него длиннее.
По будням к утреннему чаю покупали два фунта пшеничного
хлеба и
на две копейки грошовых булочек для молодой хозяйки. Когда я приносил
хлеб, женщины подозрительно осматривали его и, взвешивая
на ладони, спрашивали...
Весною я все-таки убежал: пошел утром в лавочку за
хлебом к чаю, а лавочник, продолжая при мне ссору с женой, ударил ее по лбу гирей; она выбежала
на улицу и там упала; тотчас собрались люди, женщину посадили в пролетку, повезли ее в больницу; я побежал за извозчиком, а потом, незаметно для себя, очутился
на набережной Волги, с двугривенным в руке.
На волне качается лодка рыбака, похожая
на краюху
хлеба; вот
на берегу явилась деревенька, куча мальчишек полощется в реке, по желтой ленте песка идет мужик в красной рубахе.
Когда я принес солдату
хлеба, мяса и водки, он сидел
на койке, покачивался взад и вперед и плакал тихонько, всхлипывая, как баба. Поставив тарелку
на столик, я сказал...
Она сидит
на краю оврага, разостлала платок, разложила
на нем
хлеб, огурцы, репу, яблоки; среди всей этой благостыни стоит, блестя
на солнце, маленький, очень красивый граненый графин, с хрустальной пробкой — головой Наполеона, в графине — шкалик водки, настоянной
на зверобое.
Палубные пассажиры, матросы, все люди говорили о душе так же много и часто, как о земле, — работе, о
хлебе и женщинах. Душа — десятое слово в речах простых людей, слово ходовое, как пятак. Мне не нравится, что слово это так прижилось
на скользких языках людей, а когда мужики матерщинничают, злобно и ласково, поганя душу, — это бьет меня по сердцу.
Тесным кольцом, засунув руки в рукава, они окружают едока, вооруженного ножом и большой краюхой ржаного
хлеба; он истово крестится, садится
на куль шерсти, кладет окорок
на ящик, рядом с собою, измеряет его пустыми глазами.
На другой день за вечерним чаем он особенно тщательно сметал со стола и с колен крошки
хлеба, отстранял от себя что-то невидимое, а старуха хозяйка, глядя
на него исподлобья, говорила снохе шепотом...
— Вот смотрите, в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в восемь вырос. Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите
на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
Неточные совпадения
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега
хлеб домой везет, // А сани —
на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
Что свадеб там игралося, // Что деток нарождалося //
На даровых
хлебах!
— Жду — не дождусь. Измаялся //
На черством
хлебе Митенька, // Эх, горе — не житье! — // И тут она погладила // Полунагого мальчика // (Сидел в тазу заржавленном // Курносый мальчуган).
Нет
хлеба — у кого-нибудь // Попросит, а за соль // Дать надо деньги чистые, // А их по всей вахлачине, // Сгоняемой
на барщину, // По году гроша не было!
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать
хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы с
хлебом и гнали их прямо
на двор к скупщику. Там Козырь объявлял, что платит за
хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.